— Ты посмотрела на свою?
Спрашивая это, мужчина понизил голос.
— Ну да, но это не значит, что я поверила. — Женщина откинулась на стуле и скрестила руки на груди, будто защищаясь.
Мужчина поколебался, но все же спросил:
— Могу узнать, какая она?
«Слишком откровенно для первого свидания, — подумал Бен. — Возможно, четвертое или пятое».
— Довольно длинная, как мне кажется. Но опять же, это ничего не значит.
— Я пока не смотрел на свою. Мой брат до сих пор не решил, открыть ли коробку, и я бы предпочел, чтобы мы посмотрели вместе. Кроме него у меня нет других родственников, и я не знаю, что сделаю, если наши нити окажутся разной длины.
Его уязвимость, казалось, что-то изменила в женщине, и она смягчилась, протянула руку и нежно коснулась его руки.
— Они ненастоящие, — сказала она. — Подожди немного и увидишь.
Бен попытался сосредоточиться на планах этажей, но вместо этого думал только о своей открытой коробке и о короткой нити внутри, которая лежала в ожидании.
«Может быть, эта женщина права, — размышлял Бен, — и короткая нить не означает короткую жизнь».
Он молился, чтобы она оказалась права.
Но чутье подсказывало, что она ошибается.
НИНА
В апреле Дебора Кейн первой в офисе получила официальное подтверждение. Она созвала небольшую группу редакторов в конференц-зале и рассказала им о том, что сообщил ей источник в Министерстве здравоохранения и социального обеспечения.
— Они настоящие, — медленно произнесла она. — Мы не знаем как, и мы не знаем почему, но похоже, что длина полученной нити действительно соотносится с ожидаемой продолжительностью жизни.
Все в комнате сидели молча, как парализованные, пока один из мужчин не встал и не начал вышагивать вдоль ряда кресел.
— Это совершенно невозможно, — пробормотал он, отвернувшись от Деборы, чтобы не видеть ее реакции.
И разум, и тело Нины онемели, но она каким-то образом поняла, что говорит и ее голос звучит на удивление спокойно.
— Это точная информация? — спросила она.
— Несколько международных исследовательских групп пришли к такому выводу, — сказала Дебора. — Я знаю, что… назвать это «сенсацией» слишком обыденно. Я также понимаю, что эта информация может изменить жизнь многих из нас. Ожидается, что президент сделает заявление завтра, и я думаю, что Совет Безопасности ООН тоже что-то планирует, но я хотела сообщить вам обо всем, как только узнала.
К Нине постепенно возвращались эмоции. Она принялась царапать ноготь большого пальца левой руки, соскребая бледно-розовый лак, и почувствовала, что вот-вот заплачет. Хотелось бы скрыться в туалете, прежде чем потекут слезы.
Мужчина за спиной Нины остановился и посмотрел в лицо начальнице.
— Что нам делать?
— С выпуском этого месяца? — уточнила Дебора.
— Со всем.
После того как Дебора отпустила редакторов заниматься делами, Нина заперлась в туалетной кабинке и разрыдалась, прислонившись к кафельной стене, чтобы не упасть. Слишком много чувств нахлынуло почти одновременно.
Она отчетливо помнила тот момент. Всего неделю назад они с Морой наконец-то вместе открыли свои коробки.
Несмотря на настойчивые просьбы Нины держать их закрытыми, в конце концов Мора не удержалась. Однажды вечером она подошла и сдержанно сообщила:
— Я хочу открыть свою коробку.
Нина знала, что Мора настроена решительно. Они обе порой упрямились. Но сейчас речь шла не о чем-то обыденном вроде выбора дивана, и компромисса быть не могло. Они либо посмотрят на свои нити, либо нет. Третьего не дано.
Нина боялась открывать свою коробку, но еще сильнее страшилась сделать это в одиночестве. Она была старшим ребенком в семье, старшей сестрой, склонной к чрезмерной опеке. И это чувство, стремление укрыть и позаботиться обо всех вокруг она перенесла и на Мору. Нина не могла позволить подруге искать ответ в одиночку.
— Мы сделаем это вместе, — сказала Нина.
— Нет, я прошу не об этом, — Мора покачала головой. — Тебе не нужно делать это ради меня.
— Знаю, — кивнула Нина. — Но я не могу бороться с тем, что мир, похоже, стремительно движется к тому моменту, когда все посмотрят на свои нити. И я бы предпочла увидеть мою, когда ты рядом со мной.
Именно поэтому обе девушки сели, скрестив ноги, на ковер в гостиной, осторожно откинули крышки своих коробок и сняли тонкий лоскут мерцающей ткани.
Им не под силу было точно истолковать значение нитей, однако они взяли их кончиками пальцев и растянули, расположив рядом. Одно стало ясно мгновенно, до тошноты: нить Моры была чуть ли не вдвое короче, чем нить в руках Нины.
Они только что отметили два года серьезных отношений, совсем недавно стали жить вместе. Хотя они не говорили о браке напрямую, Нина видела, как Мора украдкой заглядывала в ящики комода перед праздничным ужином в честь годовщины отношений. Они знали, что Нина ненавидит сюрпризы и любит все тщательно планировать, поэтому, возможно, каждая из них предполагала, пусть и неосознанно, что именно Нина сделает предложение.
Как и большинству влюбленных, Нине казалось, что она знает Мору гораздо дольше двух лет, но на самом деле их совместная жизнь только начиналась.
И теперь Нина знала наверняка: жизнь женщины, которую она любит, будет короткой.
Стоя в тесной кабинке офисного туалета, Нина не могла даже насладиться радостью и вздохнуть с облегчением оттого, что ее нить длинна и перед ней простирается полная событий жизнь. Она не могла радоваться правде о своей нити, не оплакивая ситуацию Моры.
Грудь Нины бурно вздымалась, ее легкие переполнило воздухом. Нить Моры оказалась короткой, но что это означало на самом деле? Сколько времени у них осталось? На главный вопрос, мучивший весь мир, наконец-то был дан ответ: нити были настоящими. Но вопросов осталось еще очень много.
Услышав, как в соседнюю кабинку вошла женщина, Нина зажала рот ладонью и попыталась подавить рыдания. Никто не осудил бы ее за то, что она поддалась эмоциям, и все же было неловко: нельзя так явно показывать свои чувства, как будто мир не изменился до неузнаваемости.
Нина решила обо всем рассказать Море в тот же вечер — пусть она услышит правду от того, кто ее любит, а не от какой-нибудь говорящей головы из новостей.
Ей пришлось взять назад все слова, что она сказала Море совсем недавно, когда они вместе открыли коробки. Отказаться от всех уверений, которые она сделала — и в которые искренне верила, — о том, что нити ничего не значили.
— Это все неважно, — произнесла тогда Нина, стараясь не выдать голосом тревоги. — Это просто кусочек нитки.
