И тогда Хэнк догадался, что у него с Уэсом Джонсоном одна судьба.
Хэнк быстро потерял интерес к остальной части трансляции, взял свой телефон и обратился к реакции людей в интернете. Хотя немалая часть поддержала позицию Джонсона, слова Роллинза затронули многих. Повсюду появлялись твиты и сообщения в блогах, призывающие кандидатов раскрыть свои нити, утверждая, что коротконитному нельзя доверить самую важную работу в стране. «Коротконитные слишком рассеянные, — говорили они. — Слишком озабоченные, слишком подавленные, слишком непостоянные».
Разговор не сразу вышел за рамки президентства. Может быть, стоит требовать раскрытия нитей для всех, кто претендует на любые политические должности? А как насчет руководителей крупных компаний? Что вы думаете о врачах? Зачем больнице тратить время на обучение того, кто не сможет вернуть вложенные средства?
Хэнк бросил телефон на диван.
На следующее утро, 10 июня, около девяти часов утра, примерно через три месяца после появления коробок, коротконитный взорвал самодельную бомбу прямо у Капитолия, убив множество прохожих. И Хэнк знал, что где-то, в каком-то захудалом гостиничном номере в каком-то штате на Среднем Западе, Энтони Роллинз, должно быть, доволен.
Лето
ЭНТОНИ
Подозреваемый в террористическом акте 10 июня был убит взрывом, унеся с собой семь других коротконитных, но оставил сообщение, которое власти нашли при обыске его квартиры: «Люди страдают и умирают, а наши лидеры ничего не делают».
Элитная чрезвычайная рабочая группа, созванная президентом для борьбы с последствиями террористического акта, довольно быстро пришла к выводу, что правительство ничего не может сделать, чтобы остановить страдания и смерть коротконитных. Однако комитет решил, что кое-что сделать необходимо, чтобы не дать коротконитным-изгоям нанести дополнительный ущерб государству.
Через неделю после взрыва Энтони Роллинз улетел домой в округ Колумбия, оставив жену потягивать «Эрл Грей» и есть булочки с клюквой и орехами на послеобеденном чае с известными спонсорами в Чарльстоне.
На следующий день президентская чрезвычайная рабочая группа подготовилась к приему своего нового члена.
В состав группы уже вошли три высокопоставленных сенатора, два высокопоставленных чиновника из ФБР и Министерства национальной безопасности, а также председатель Объединенного комитета начальников штабов.
— Мы знаем, что это беспрецедентно — приглашать представителя по такому громкому делу, особенно кандидата, на праймериз, — сообщил Энтони председатель. — Но сейчас беспрецедентные времена. И президенту на посту осталось недолго. Ему нужно думать о долгосрочной игре, о том, кто будет держать руку на пульсе нации в течение следующих четырех лет этого кошмара. Очевидно, ваше выступление на дебатах действительно воспламенило представителей некоторых отделений партии.
— Полагаю, вы заметили, что мои показатели одобрения быстро растут, — добавил Энтони. Он знал, что некоторые эксперты уже окрестили его калифом на час, предсказывая скорое выгорание, но новое дело могло закрепить его взлет. — Кажется, вся страна прислушивается ко мне.
Во второй половине дня оперативная группа тоже прислушалась к Энтони.
На следующее утро девять членов комитета собрались в Овальном кабинете, чтобы изложить свои мысли по поводу так называемой ситуации с коротконитными самому президенту.
По их мнению, раскрытие нитей должно было стать обязательным для государственных должностей высокого ранга. И рассматриваться так же, как проверка биографии или экзамен по физической подготовке. Если вы собираетесь занять важный пост во власти, необходимо доказать, что вы преданы делу физически и умственно в форме. Откровенно говоря, коротконитный, как они заявили, это лишние хлопоты. Никогда не знаешь, не сорвется ли он, как террорист и стрелки до него.
Агент Бреслин из ФБР была единственной женщиной в комнате, и большую часть встречи молчала, позволяя мужчинам размышлять вслух, пока она думала молча.
— Есть еще кое-что, чего мы пока не предусмотрели, — наконец вмешалась она. — Если мы сможем проверять нити каждого кандидата на должность участника боевых действий или в действующую армию и посылать в поле или в бой только тех, у кого нити длиннее, тогда мы сможем эффективно устранить любой риск смерти. Эти люди гарантированно выживут.
Агент Бреслин оглядела мужчин, которые кивали в знак согласия, и улыбнулась.
— Только вот выживание бывает разным, — напомнил пожилой сенатор. — Возможно, что нам придется отправлять наших мальчиков домой в коме или без рук и ног.
— Это лучше, чем в мешке для трупов, — возразила она.
— Ограничимся ли мы только военными и федеральными должностями? — спросил другой собеседник. — Полагаю, что полицейские департаменты и другие представители профессий с повышенным риском захотят последовать этому примеру.
Президент внимательно слушал, не произнося ни слова, но его рабочая группа, казалось, стремительно приближалась к консенсусу. Пришло время высказаться.
— Хорошо, — сказал президент, осторожно подняв руку. — Я согласен с тем, что вы говорите, но должны быть ограничения. Мы — Соединенные Штаты, а не Китай или Северная Корея. И мы легко не отделаемся, если потребуем, чтобы все открыли свои коробки и рассказали нам, что внутри. К тому же, если мы позволим этому распространиться на все отрасли, боюсь, что для коротконитных не останется рабочих мест.
— Что вы предлагаете, сэр?
— Компромисс, — сказал президент. — Мы требуем раскрытия нитей для военнослужащих, находящихся на действительной военной службе, полевых агентов ФБР и правительственных чиновников с наивысшими допусками. Но все остальное останется без изменений. По крайней мере, пока.
Через несколько дней Кэтрин вернулась к мужу в пригород Маклейн, где они приобрели относительно скромный дом с четырьмя спальнями после избрания Энтони в Конгресс.
— Я все еще не могу поверить, что тебя вызвал к себе сам президент, — задыхаясь, сказала Кэтрин. — Он, должно быть, думает, что ты победишь.
— Давай не будем забегать так далеко вперед, — ответил Энтони. — Нам предстоит пройти долгий путь. Президент просто признал правду, понял, что только я достаточно смел, чтобы публично сказать то, о чем многие думали молча.
В безопасности, в стенах гостиной, Энтони рассказал своей любопытной жене все, что мог, но без лишних подробностей.
— Будут некоторые изменения, — сообщил Энтони. — Но у таких, как мы, все будет в полном порядке.
— У нас все будет более чем хорошо, — усмехнулась Кэтрин.
И Энтони не мог с ней не согласиться.
МОРА
