На стене притормозили двое стражников, делающих обход, и посмотрели на мою башню. Один даже помахал рукой. Видимо, кто-то из тех, с кем я общалась летом, издалека было трудно их различать. На всякий случай я махнула рукой в ответ.
Я уже собиралась закрыть окно и вернуться в кровать, когда заметила внизу движение. Сердце вновь тревожно трепыхнулось, вспомнились странные то ли люди, то ли призраки, которых я ни разу не видела с тех пор, как потратила полночи, гоняясь за едва слышным свистом.
Однако на этот раз во дворе был всего один человек, и его я узнала без труда: профессор Рабан. Непонятно, откуда и куда он шел в столь ранний час воскресенья, но явно старался не попасться на глаза страже, поэтому не пересекал двор по прямой, а держался ближе к стенам строений. Верхнюю часть бального костюма он где-то потерял, оставшись в одной рубашке. Возможно, мерз и потому обхватывал себя руками, но мне показалось, что он пытается спрятать пятна на белоснежной ткани. Я не смогла рассмотреть подробнее: угол сменился, а вскоре Рабан и вовсе скрылся из поля зрения.
Я наконец захлопнула окно, поставила кружку на стол и вернулась в кровать. Раздеваться и умываться теперь уже точно было поздно, поэтому я снова легла поверх одеяла, накрывшись другой его половиной, и свернулась калачиком. Успела подумать, что могу теперь не уснуть, но следом все мысли исчезли из головы: я провалилась в сон, словно не спала этой ночью вообще.
* * *
Второе мое пробуждение в тот день отчасти походило на первое: меня вновь разбудили звуки за пределами комнаты, рождавшие чувство тревоги, но на этот раз птицы оказались ни при чем. Из-за двери звучали шаги и голоса, что для нашей «семейной» башни само по себе было необычно. Интонации голосов ясно давали понять, что случилось что-то очень нехорошее.
Я выпуталась из кокона одеяла, потерла рукой лицо, прогоняя сонливость, машинально отметила, что теперь солнце уже высоко, и побрела к двери прислушиваясь.
Шаги в коридоре стихли, и сейчас звучали только два голоса: женский и мужской. Причем женский определенно принадлежал Мелисе, а мужской – совершенно точно не Колту. Я приоткрыла дверь и выглянула через узкую щелочку в холл.
У комнаты наставницы стоял миллит, в котором я сразу узнала капитана Бенсона. Мелиса – уже полностью одетая, свежая и бодрая – держала его на пороге и выглядела ужасно недовольной: на лбу у нее залегла складка, а глаза недобро сверкали, словно ей надоело изображать вежливую учтивость. Или эту маску она надевала только в присутствии других людей, а перед Бенсоном никогда не притворялась?
– …Речь не о нас с тобой, – услышала я тихий голос капитана. – Я здесь как официальное лицо и должен расспросить о том, что ты знаешь или, возможно, видела.
– И это обязательно должен делать именно ты? – процедила Мелиса. – Что, во всем бордемском управлении миллиты нет ни одного другого свободного офицера?
– Прежде ты всегда была рада меня видеть.
– То было прежде. Так больше никогда не будет, и тебе это прекрасно известно.
В холле на несколько секунд повисло молчание. Мне не было видно лица миллита, но когда он заговорил, эмоции в голосе выдали его боль с головой:
– Как долго это будет продолжаться, Лиса? Сколько еще я должен каяться?
– Есть вещи, которые невозможно исправить покаянием, капитан Бенсон, – холодно отрезала Мелиса. – Их нельзя исправить ничем. Никогда.
Похоже, между ними пробежала какая-то особо жирная кошка, потому что я впервые слышала слезы в голосе наставницы. Разговор определенно был ей неприятен. Скорее даже причинял боль. Поэтому прежде, чем миллит успел ответить, я открыла дверь шире и обозначила свое присутствие:
– А в чем дело? Что за суета с утра пораньше в выходной?
Они оба вздрогнули так, словно рядом внезапно обрушилась стена. Но если Бенсон сразу обернулся и посмотрел на меня, то Мелиса, наоборот, – отвернулась, пряча лицо.
– А, госпожа Метвеева, по рождению Колт, – хмыкнул миллит. И теперь в его голосе не было и намека на эмоции, которые он демонстрировал только что. Взгляд скользнул по моей одежде, потом вернулся к лицу, наверняка отмечая поплывший макияж. – Вам мне тоже нужно задать несколько вопросов.
– О чем? – тут же напряглась я.
– О том, где вы были этой ночью и что видели.
Сердце камнем ухнуло в живот, дыхание застряло в горле. Вот уж не ожидала услышать эти вопросы здесь! Я, можно сказать, приехала в Замок Горгулий, чтобы никогда их не слышать!
– Нигде я не была, – буркнула, скрещивая на груди руки. – Как ушла с бала, так и оставалась в своей комнате до самого утра. Спала.
Бенсон снова повернулся к Мелисе и деловым тоном сообщил:
– К вам, госпожа Колт, я зайду позже. Или пришлю кого-нибудь еще, чтобы зафиксировать ваши показания. А пока поговорю с дочерью вашего бывшего мужа.
Он изобразил быстрый поклон и уверенно зашагал ко мне, явно не собираясь останавливаться у порога. Я пожалела, что влезла в происходящее, и даже беспомощно посмотрела на Мелису, но та лишь проводила взглядом Бенсона и стремительно скрылась за дверью своей комнаты. Что ж, если бы мне кто-то нахамил накануне вечером, я бы тоже не торопилась ему помогать. Оставалось надеяться, что мне зачтется тот факт, что я избавила ее от неприятного разговора с бывшим (в этом теперь сомневаться не приходилось).
Миллит тем временем без приглашения зашел в мою комнату, быстро огляделся, наверняка отмечая необычно смятую постель и сваленную в кучу на полу бальную одежду, которая так там и осталась.
– Чем вы занимались ночью? – снова поинтересовался Бенсон, словно я еще не отвечала на этот вопрос.
– Я уже сказала вам: спала, здесь. Одна, если что.
– Угу, – протянул он, повернулся ко мне и пытливо посмотрел в лицо. – И давно проснулись?
– Вот только что, когда вы начали шуметь за дверью.
Миллит снова скользнул по мне выразительным взглядом.
– Вы спали прямо так?
– Да, а что? Едва ли это противозаконно.
– Да нет… Противозаконно врать представителю закона. Примерно в семь часов утра стража видела, как вы открывали окно у себя в комнате. Вы даже обменялись приветствиями. Стражник говорит, было похоже, что вы как раз вернулись в комнату после ночной прогулки.
– Они не так поняли! – я непроизвольно повысила голос, чувствуя, как подступает паника. – Я просто проснулась от головной боли, выпила зелье, решила немного подышать… А потом снова легла и уснула.
– Ну, предположим, – как-то слишком легко согласился Бенсон, продолжая буравить меня взглядом. – Вы ничего подозрительного не видели, когда выглядывали из окна? Может, слышали? Утром или ночью?
Я пожала плечами и выразительно помотала головой, только потом вспомнив Рабана, крадущегося в основное здание. И пятна на его рубашке, которые показались мне темно-коричневыми, но теперь я поняла, что они были скорее бурыми. Цвета запекшейся крови.
