Несмотря на то, что с нами был Император, это была трудная схватка, но в её исходе никто по-настоящему не сомневался. Каждая цитадель давала отпор, на каждое наступление приходилось контрнаступление. Они знали погодные условия, они досконально знали ландшафт, и отступать им было некуда. В последнем штурме погибло более семи тысяч генетически улучшенных ударных войск. Если бы Вы видели, как сражались Громовые воины, их самоотверженность и безудержность в резне, Вы бы оценили природу того, с чем нам довелось там столкнуться.
Часть слабостей, продемонстрированных нами в Нордике, была устранена. Доспехи, которые мы используем сейчас, сделаны из керамических и металлургических сплавов, а не из стальных пластин и закаленной кожи, которые носили в те времена некоторые из нас. У наших клинков есть энергетические поля, а болтерное оружие заменило старые карабины и лазвинтовки. На то время в Маулланд Сен был практически такой же уровень развития технологий. Отличала нас лишь вера. Жрец-король был опустошен — его тирады были очевидными даже для тех, кого он вел на вечные муки — а нас вел Он. Это, в конце концов, всегда было главным отличием, где бы мы ни сражались.
[Но на что это похоже?]
Простите, что?
[Пребывание там, на что оно похоже?]
Я не знаю, как ответить на данный вопрос. Я приложу все усилия, чтобы сделать это.
Там была… болезнь. Мы все ощущали её вкус. С тех пор я сталкивался с подобными ощущениями, сражаясь с врагами родственного происхождения, но в те времена это было для меня в новинку. Это не вызывало ничего, кроме отвращения, как у меня, так и у моих братьев. На Громовых воинов под командованием Ушотана это, казалось, производило совсем другой эффект. Их сила словно выросла на некоторое время. Я предположил, что они обладали способностью усиливаться благодаря всему, с чем сталкивались. Ярость была полезна, но у нее были свои недостатки. Стены, окружающие последнюю крепость, были возведены посреди гор. Укрепления располагались высоко и были хорошо защищены, словно они готовились к нашему вторжению в течение многих лет. Я помню, как смотрел на крепость в последнюю ночь перед тем, как поступил приказ её уничтожить. Сзади крепость освещал зеленоватый свет, её черные стены блестели. Здание по-своему было шедевром, но извращенным. Каждый уголок огромных оборонительных сооружений будто бы воплощал боль в той или иной форме. Были и другие испытания, наряду с физическими. Призраки висели у нас на хвосте.
[Надеюсь, Вы говорите в переносном смысле?]
Нет, я использую тот термин, который считаю подходящим.
Может быть, было бы разумнее замедлить ход наступления, чтобы снизить наши возможные потери, но к тому времени Катаегис уже были в плену круговорота агрессии. Смерть не значила для них ничего. На какое–то время показалось, что и приказы для них ничего не значили — их жестокость не поддавалась контролю.
И вот я вспоминаю этот город, потерянный во тьме и льдах где–то на краю мира. Вокруг него лежит снег сугробами по десять метров. Высокие зубчатые стены увешаны оружием, извергающим пламя. Тогда мы атаковали и задействовали нашу тяжелую артиллерию, превращая снег в потоки талой воды. Мы продвигались сквозь серое море грязи, которое находило свой путь внутрь нашей брони. Танки заглохли, а электрические реле закоротило. Нам пришлось выпустить в бой пехоту быстрее, чем ожидалось, ведь стены всё еще были целы.
Ушотан сделал первый рывок вперед. И как только он оказался внутри, началась такая бойня, которую я не мог себе даже представить. Далеко не все люди Жреца-короля были развращены — некоторые были рабами, других можно было спасти, и они могли бы продуктивно работать на Империум. Но в этом, однако, Громовые воины и показали свою величайшую слабость. Они были похожи на боеприпасы, которые мы использовали на тот момент — мощные, но нестабильные. Как только Катаегис сорвались с поводка, их стало сложно контролировать. Они подобно приливу хлынули внутрь, сметая всё на своём пути. Громовые воины продемонстрировали в тот момент абсолютную мощь генетически улучшенных солдат. Если бы нам захотелось удостовериться в их доблести, то мы не смогли бы получить более четкого примера, чем этот. И все же обе стороны понесли огромные потери. Это казалось… бессмысленным.
Я поговорил с Ушотаном после того, как мы окончательно взяли под контроль цитадель. Крыша здания была разбита, а стены превратились в груды щебня. Это было уже далеко за следующую ночь — весь день прошел в бою, и мы едва могли посмотреть вверх, чтобы это заметить. Я помню, как его броню покрывала замерзшая кровь. Его шлем был сорван, а рука сломана. Началась новая буря, и поля сражений покрыл свежий снег, скрывая следы серой слякоти, которые мы видели.
Когда я нашел его, он смеялся. Его глаза излучали яркий свет. Я подумал, что он похож на дух всех убийств.
[Что он сказал?]
Он сказал мне, что впервые осознал, зачем его создали. Он сказал, что я никогда не почувствую то же самое и что из–за этого ему меня жаль.
[Что Вы ответили?]
Я был встревожен, насколько помню. Не из–за его комментария или подразумеваемого оскорбления, а из–за ощущения. Я чувствовал себя так, словно мы выпустили на волю нечто такое, что будет трудно держать в рамках дозволенного.
[И куда это чувство Вас привело?]
[Куда оно Вас привело, генерал-капитан?]
— Конец записи —
ШЕСТЬ
— Вы его действительно уязвили, — произнесла Армина.
— Не думаю.
— Но он замолчал в тот момент.
Кандавир вздохнула.
— Времени не было. И это моя вина. Мне не следовало приходить настолько поздно.
Вдвоем они быстро пересекли ярко освещенный коридор, поспешно направляясь из зала Совета прямиком к месту приема гостей. Охранники бездельничали на перекрестках, но старались выглядеть бдительными, когда Высший Лорд проходила мимо. Уже смеркалось, и скоро должна была произойти смена караула. Весь комплекс казался наполовину бездействующим, словно он погрузился в полудрёму и теперь гадал, сколько времени осталось до рассвета.
— Он назначил мне еще одну аудиенцию, — сказала Кандавир, как только они свернули в длинный коридор, ведущий вниз к внутренним воротам.
— Мне казалось, что Вы можете требовать столько, сколько захотите.
— Я никогда ничего не требовала, — отрезала Кандавир. — Теперь же, когда я познакомилась с ним поближе, это кажется мне еще более абсурдным, чем раньше. Я чувствую, что он хочет поговорить. Мне–то казалось, что это будет похоже на высасывание крови из камня.
Армина замедлила шаг, и они обе на мгновение остановились.
— Я еще раз повторю. Я не понимаю, чего Вы этим добиваетесь, даже если у вас будет столько часов, сколько нужно. Мы все в этом заинтересованы. Весьма заинтересованы уже несколько месяцев.
— Не сейчас, — ответила Кандавир. — Мы всё еще сможем отступить, если понадобится. Сперва я хочу услышать это из его уст, — она улыбнулась. — Я приверженец таких методов.
