Элвера немилосердно трясло, а конечности отказывались слушаться. Дверь удалось открыть только со второй попытки, и на это ушли все его силы.
Створка отъехала в сторону в самый неудачный момент — подмастерье лишь чудом избежал удара огнетушителем по лицу.
— Зачем ты колотишь в мою дверь этой штукой?» спросил он с искренним недоумением.
— Ты не отвечал!
— Потому что не хочу никого видеть.
— Но всем велено прийти! — Эндсон выпучил глаза. — Капитан велел.
Элвер сощурился, пытаясь помешать лицу собеседника расплыться в воздухе облачком дыма.
— Клянусь Девятью Верными, да ты опять надрался, — поднял бровь Эндсон.
— Я всегда так делаю, когда не на вахте, — буркнул подмастерье. — Иначе не спится.
— Соберись! Капитан сказал, что все должны быть. — Лицо Эндсона превратилось в нечеткую маску страха. — Пошли!
Он схватил Элвера за рукав и потащил по коридору.
— Куда?
— А ты как думаешь? — прошипел Эндсон. — В грузовой отсек, конечно!
Толли Кинера вызвали на грузовую палубу, как и всех, но он не торопился. Он спустился в трюмы. Никто не ходил в эти отсеки без крайней нужды, и именно поэтому Кинеру здесь нравилось. А еще они напоминали ему шахты, в которых он работал до досадного инцидента с участием отбойного молотка и лица одного из коллег. Тогда ему срочно пришлось сменить работу.
— Кинер! Кинер, я знаю, ты меня слышишь. Поднимайся сюда, сейчас же!
Вопль из динамика нарушил тишину. Толли цыкнул зубом и отключил вокc, висящий на поясе. Рев сирен он тоже предпочел игнорировать — на этих уровнях они звучали совсем тихо и почти не мешали.
Только люди, привычные к самым кошмарным условиям, соглашались спускаться в трюмы, дышать зловонными испарениями и бродить вдоль сборных резервуаров, до краев наполненных гнилой жижей. Все дело в воде — она необходима человеку для выживания и потому ее нужно всегда брать с собой. Нет числа тем войнам, которые человечество начинало из-за воды Хотя об этом Толли Кинер не догадывался, он знал наверняка, что жить без воды невозможно.
А она не так проста, как можно подумать. Ее нелегко удержать. Она не терпит неволи и всегда использует любую возможность для побега: проедает насквозь древние трубы, просачивается между рассохшимися прокладками… Но она всегда течет вниз, на дно, пока есть такая возможность. И нет никакой разницы в природе гравитации — искусственный источник работает так же хорошо, как и естественный. Пока существуют понятия «верх» и «низ», вода найдет себе путь.
Вот потому-то пустотным кораблям и нужны были трюмы, такие же грязные и вонючие, как на древних деревянных посудинах под парусами. Каждая капля конденсата, каждая струйка из треснувшего водопровода, каждая расплесканная чашка синтетического пайка команды стекала в громадные баки, где смешивалась с топливом, маслом и Император знает чем еще, превращаясь в грязное пенистое месиво.
На кораблях с хорошо налаженными процессами обслуживания эту жидкость выкачивали для переработки, убирали шлам и чистили баки в каждом порту. Но «Шелдрун» к их числу не относился. Его трюмы были переполнены, токсичная смесь переливалась через край. И там, где человек утратил бдительность и забыл о своих обязанностях, расцвели иные создания. Жизнь взяла этот странный алхимический коктейль и создала в нем замкнутый мирок.
Самая нижняя палуба тянулась на три сотни метров до бортов от лестницы и технического мостика в центре и на километры до носа и кормы. Все это пространство заполнилось водой. У основания лестницы замерла ржавая подъемная платформа, которой Кинер никогда не пользовался. Он считал, что грохот мотора нарушает атмосферу этого места.
Сточные воды давно выбрались за пределы квадратных сборных баков — их очертания, заросшие простейшими водорослями, еще можно было разобрать под поверхностью — и теперь плескались на уровне нижних служебных мостиков. Примитивные растения в некоторых местах разрослись настолько, что образовали плавучие островки. Эти палубы не задумывались просторными: потолки в таких местах не бывали и не должны были быть высокими. Силовые кабели свисали так низко, что неосторожный человек мог бы в них запутаться и застрять навсегда. Люменосферы больше походили на светящиеся препятствия, свисающие с потолка. Трюмы не предназначались для живых существ, будь то люди или кто-то еще, но Кинер нашел здесь множество обитателей.
Экосистема нижних палуб оказалась на редкость разнообразной. Причем вездесущими крысами, расселившимися по всей Галактике вместе с людьми, дело не ограничивалось. По стенам ползали мутировавшие насекомые с десятка разных планет. Занесенные с какими-то грузами светящиеся амфибии — быстрые, гладкокожие хищники с пастями, полными длинных зубов, похожих на иглы, — сновали в мутной воде. Никто больше не знал про этот странный биом. Кинер старательно хранил свой маленький секрет. Он, можно сказать, стал натуралистом-любителем.
Напевая что-то себе под нос, Толли Кинер взбаламутил длинным шестом воду в баке, заросшем слизистой массой. Со дна поднялись пузыри газа, и в воздухе запахло органикой. Эти ароматы успокаивали и были совсем не такими противными, как можно было ожидать, учитывая, что именно попадало в баки. Вой сирен с верхних палуб стал громче. Голос капитана разнесся по всему кораблю и добрался даже до трюмов, вырываясь из древних, трескучих вокс-рожков, висящих над главным мостиком.
— Всей команде! Незамедлительно прибыть на грузовую палубу. К тебе, Толли Кинер, это тоже относится!
Рожки захрустели помехами и замолкли. Эхо еще несколько секунд гуляло под сводами трюма. Существа, обитавшие в баках, вернулись к своим делам только тогда, когда последние отзвуки голоса Овертона наконец стихли.
Кинер скривился.
— Оставь меня в покое! — буркнул он.
Вокс на поясе завибрировал, требуя, чтобы его включили.
Сирены выли все настойчивее. Кинер посмотрел на лестницу, служившую основным источником света в трюмах. Большинство люменосфер давно перегорело, а оставшиеся заросли слизью и тиной и стали практически бесполезны.
— Прокляни вас всех Трон…
С этими словами он отложил шест, отряхнул колени, развернулся и тут же столкнулся с великаном, которого почему-то не заметил раньше.
Толли Кинеру пришлось отступить на шаг, чтобы взглянуть в снежно-бледное ухмыляющееся лицо этого жуткого существа.
На него смотрели черные, как вечность, глаза. В них не было ни капли злобы. Напротив — незнакомец казался добродушным, но там, в глубине, поблескивали лихорадочные искорки безумия.
— Здравствуй, смертный. Как тебя зовут? — произнесло существо голосом, который мог бы быть приятным, если бы от него не веяло могильным холодом, а дыхание великана не пахло скотобойней.
Толли Кинер разинул рот. Он попытался отступить еще на шаг, готовый в любой момент ринуться прочь, но нога зависла, коснувшись воды. Бежать было некуда.
