– Джессика не стала бы затевать ссору, а тем более драку с двумя сестрами, чтобы затем бежать из камеры. Ее могли вынудить к этому только крайние обстоятельства, – сказала Мохайем.
Верховная Мать поразилась, когда начала понимать, что могло произойти. Ее тоже предали.
– Рутин всегда настаивала, что Джессику надо убить, а Джиара во всем с ней соглашается. Они действовали вопреки моим приказам! Они не имели никаких причин идти в камеру. Наверное, они намеревались убить Джессику.
Мохайем плотно сжала губы.
– Джессика просто оборонялась. Теперь у нее нет оснований доверять кому бы то ни было в Школе Матерей.
Верховная Мать крикнула другим сестрам, сбежавшимся в ее апартаменты:
– Арестуйте Рутин и Джиару! Я хочу допросить их.
Мохайем явно сильно беспокоилась, но долгое пребывание при императорском дворе закалили ее и приучили в любой ситуации не терять хладнокровия.
– Дорогая Харишка, ты упустила самый уязвимый момент. Джессика сбежала. Куда она могла пойти? – Глаза ее метались. – Мы должны поставить себя на ее место и подумать.
* * *
Жизнь планетарного правителя одинока, неважно, сколько у него слуг и советников.
Принцесса Ирулан; «В доме моего отца»
Ее комната выглядела такой пустой… Не в зловещем или пугающем смысле, а просто пустой, как эхо давнего присутствия его мамы.
Джессика и Лето имели отдельные личные комнаты, их собственные частные пространства, но Пол никогда не считал, что это разъединяет родителей. Джессика столько же времени проводила со своим герцогом, сколько и без него, но они выполняли отдельные обязанности, блюли собственные интересы и границы.
Но теперь покои Джессики выглядели отсутствующим в челюсти зубом, и Пола потянуло туда.
Он испугался, когда от двери увидел фигуру высокого человека, молча замершего в тени. Он казался призраком в безлюдной комнате, но Пол тут же узнал профиль отца. Он стоял посреди комнаты, смотрел на подушки ее кресла, книжные полки, памятные подарки. Пол затаил дыхание, не желая беспокоить герцога, но тот заговорил первым.
– Я тоже скучаю по ней. Мне кажется неестественным, что ее нет с нами.
Он вздохнул и повернулся к сыну.
– Но в конце концов нам придется приспособить эту комнату подо что-то другое.
Пол с трудом сглотнул.
– Не сейчас.
Лето кивнул.
– Не сейчас.
Пол вошел в комнату, и ему показалось, что он уловил тонкий аромат духов Джессики. Может просто разыгралось воображение или ожила память. Одежда ее почти вся тоже осталась здесь – она вообще взяла с собой очень мало вещей, отправляясь в Школу Матерей на Уаллахе IX. На столике перед зеркалом осталась лежать расческа. В вазе на подоконнике давно засохли цветы, потерявшие цвет; слуги не меняли их, как делали это раньше. Они избегали заходить в комнату Джессики. Как Пол и как Лето.
Сколько раз Пол приходил сюда просто побеседовать с мамой, обсудить политику и философию, прояснить интересные моменты истории Дома Атрейдесов, обсудить легенды Империи или просто поговорить о необычной рыбе, которую Гарни поймал в одном из доков.
Лето сел на диван Джессики. Он был в своей повседневной форме – кителе, рубашке, бриджах и сапогах.
– Здесь лучшее место для разговора, Пол. Посиди со мной.
Пол испытал неловкость.
– Вы уверены, сэр? Может, нам лучше пойти в ваш кабинет или в другое место для встреч?
Лето откинулся на спинку дивана и закрыл глаза.
– Нет, лучше останемся здесь.
Пол сел рядом с отцом, одновременно чувствуя неудобство и душевный покой. Отец некоторое время молчал, а потом сказал:
– Ты прекрасно справлялся с обязанностями герцога, пока я был на Кайтэйне. – Он уже говорил это, но Полу показалось, что теперь Лето вложил во фразу новый смысл. После длинной паузы отец продолжил. – Я… я горд, что у меня такой сын.
Полу стало тепло на душе. Отец не из тех, кто направо и налево расточает пустые похвалы. На лице Лето лежал отпечаток тяжкого бремени, давящего на его плечи, и самым тяжелым являлась катастрофа рыбной отрасли.
– Я всегда готов помочь, – сказал Пол, – пусть даже просто словом поддержки.
Лето улыбнулся.
– Именно это мне и нужно сейчас; следует разобраться в некоторых противоречивых мыслях.
Пола всегда впечатляло хорошее отношение отца к слугам. Лето не жалел труда на то, чтобы запомнить всех по именам. Приехав с Кайтэйна, герцог рассказывал, что большинство аристократов просто не замечают людей в своих свитах. Пол понимал, что заботливое отношение к людям – основная причина всеобщей народной любви к Лето Атрейдесу. Юноша тоже хотел стать таким лидером.
Казалось непонятным, почему герцог временами проявляет холодность с самыми близкими ему людьми. Пол подумал о матери, которая покинула дом уже два месяца назад. За это время они не получили от нее ни одного сообщения.
Пол налил им обоим горького чая, увидев, что отец полностью погрузился в невеселые мысли. Герцог бесцельно смотрел на прихотливо сотканный стенной ковер. Пол вдруг заметил, что отец похудел, а лицо его заметно осунулось.
Лето наконец заговорил:
– Снова приезжал Якссон Ару. Он пытается завлечь меня в ряды заговорщиков.
Пол встревоженно выпрямился, вспомнив о кровавых преступлениях, совершенных этим человеком.
– Он здесь, на Каладане? Ты сказал об этом Сафиру?
Лето постучал пальцами по подлокотнику дивана.
– Он подошел ко мне на рынке возле рифа два дня назад. Его уже давно нет здесь.
Эти два дня отец казался сильно удрученным, отчужденным и сторонился общения. Теперь Пол понял причину.
– Он угрожал тебе?
Пол живо вспомнил виденный им несколько месяцев назад страшный сон, когда он проснулся с ощущением, что отцу грозит смертельная опасность; и оказалось, что как раз в это время произошла террористическая атака на Оторио. Юноша почувствовал опасность за тысячи световых лет.
– Якссон не станет мне вредить. У него есть, пусть и злодейский, но определенный моральный кодекс. – Лето тяжело вздохнул. – Он хочет, чтобы я понял его, чтобы согласился с ним и стал участником движения Союза Благородных.
Пол почувствовал, что оскорблена честь отца.
– Но это же смешно.
– О, не все так просто, его логика и обоснования убедительны – с определенной точки зрения. Он отчаянно хочет меня заполучить и думает, что я – и Каладан – вздохнем свободно, если треснет по швам Империя Коррино.
Полу стало муторно на душе.
– Но ты же не думаешь присоединяться к нему? Он еще хуже, чем граф Фенринг. Я не доверяю ни тому ни другому.
