Сорокалетний Амитай служил в дипломатическом ведомстве, исполнял обязанности помощника по вопросам внешней политики и законодательной власти Авраама Рибикофа, бывшего министра здравоохранения, образования и социального обеспечения при президенте Кеннеди, а затем сенатора от Коннектикута. Амитай сказал, что угроз семья не получала, и он понятия не имеет, кто мог совершить преступление, хотя полиция связывала нападение с тем фактом, что Амитай считался одним из ведущих лоббистов Израиля в Вашингтоне. Следователи заявили, что не уверены, какую цель преследовал преступник: убить семью или просто напугать.
«Ответственность за взрыв никто на себя не взял», – заявил в то время представитель полиции Филип Касвелл. Для групп, совершающих преступления террористической или аналогичной направленности, публичное признание ответственности – обычное дело.
И. Л. Кенен, почетный председатель Американо-Израильского комитета по общественным связям, заявил, что, по его мнению, за взрывом стояли «антиизраильские, антисемитские или проарабские» силы.
В те времена считалось само собой разумеющимся, что преступления такого масштаба могут совершать только группы, но не отдельные люди. Бертон Джозеф, председатель национальной Антидиффамационной лиги «Бней-Брит»
[16], заявил, что шокирован случившимся, и призвал ФБР и полицию продолжить расследование с «энергичной оперативностью, чтобы виновные террористы были задержаны как можно быстрее».
Полиция и агенты АТО определили, что взрывчаткой послужил динамит, подорванный с помощью стодвадцатиметрового электрического шнура. В течение недели федеральные агенты начали скоординированные расследования взрывов в Чаттануге и Роквилле под общим руководством АТО. Представитель Агентства заявил после взрыва, что «компьютер просканирует все наши дела с бомбами и отметит сходные случаи. После чего мы сразу же заводим два дела».
Франклин нарисовал схему дома Амитаев и объяснил Брэдли и Лаву, как он определил, где разместить взрывное устройство:
– Я, знаете ли, решил, что раз этот угол дальше всего от улицы, от уличного шума, то и спальня в доме будет там же. Вот я и подумал, что бомбу надо заложить там, и тогда она убьет больше… этих. Уже потом, позже, узнал, что ошибся. Она так никого и не убила. Только их собаку.
Когда они закончили расспрашивать Франклина о конкретных преступлениях, Брэдли пояснил ему:
– Что касается разговора с нами и рассказа о том, что вы сделали, то имейте в виду – мы ничего вам не обещали.
Франклин ответил, что, конечно, хотел бы получить перевод из федерального пенитенциарного учреждения, но вообще-то не ждал взамен ничего.
– Знаете, вы ведь признались в тяжком преступлении, – напомнил Брэдли.
– Не думаю, что это серьезно, я даже не считаю это преступлением, – ответил Франклин, – думаю, получилось хорошо.
Когда Лав спросил, почему он выбрал целью для нападения синагогу в Чаттануге, а не в Нью-Йорке, Франклин ответил:
– Я немного знаю Чаттанугу и знал, что могу купить там динамит.
Это заявление показалось интересным: оказывается, даже такой целеустремленный преступник, как Франклин, предпочитает совершать преступления в пределах базовой зоны комфорта.
Утверждая, что не имеет отношения к покушению на Ларри Флинта, он признал, что вступал на какое-то время едва ли не во все крайне правые организации, и объяснил, почему вышел из них.
– Все они контролируются евреями и гомосексуалистами, ну и осведомителями ФБР. И вообще, ими управляет АДЛ [Антидиффамационная Лига], – сказал он.
Хотя это объяснение несколько отличается от того, что он говорил раньше, в нем прослеживается уже знакомое презрение к бывшим товарищам. Что еще важнее, оно демонстрирует растущую паранойю Франклина. Его следующий ответ подтвердил мое подозрение насчет паранойи.
Лав спросил:
– Вам кто-нибудь помогал? Вы рассказали кому-нибудь о том, что собирались делать? Может быть, кто-то побуждал вас к этому?
– Помогал ли мне кто-нибудь? Нет. Я никогда никому ни о чем не говорил. Об этом знали только я и Бог. Всегда был таким. Никогда никому не рассказывал о том, что сделал, ни одной живой душе. Поэтому и продержался так долго. Поэтому вы не могли меня поймать.
«Время от времени, от случая к случаю, – сообщало «Ассошиэйтед Пресс», – как говорят следователи, Франклин подбрасывал обрывки важной информации, располагать которой не мог тот, кто не находился на месте преступления».
Глава 15
За считаные недели Франклин сознался в поразительном множестве преступлений, и быстрее всех на эти новые признания реагировал Теннесси.
12 июля, после двухдневного судебного разбирательства, присяжным уголовного суда в Чаттануге потребовалось около сорока пяти минут, чтобы признать Франклина виновным в подрыве синагоги в 1977 году. Доказательства были налицо: покупка взрывчатки на складе в Чаттануге на свое имя и отпечатки пальцев на сопутствующих сделке документах.
Два известных местных адвоката, которые представляли Франклина, пытались убедить присяжных в том, что записанное на пленку признание – всего лишь очередная ложь, цель которой – вытащить его из тюрьмы Марион. И вообще процесс получился странный: обвинение пыталось убедить присяжных в том, что подсудимый говорит правду, тогда как защита пыталась доказать, что он лжет.
Хотя сам Франклин отказался выступать, адвокатская стратегия полностью провалилась после того, как прокурор Стэнли Ланцо предположил, что подсудимый – обычный трус, несмотря на все свои мачистские замашки.
Ланцо сообщил присяжным, что Франклин содержится в охраняемом тюремном блоке из-за отношения к нему заключенных-афроамериканцев и что по праву «он должен находиться с остальной тюремной публикой там, где могут проверить, настоящий ли он мужчина».
Это было уже слишком. Франклин спросил судью Дугласа Мейера, можно ли ему выступить с опровержением. Судья удовлетворил ходатайство, сообщив присяжным, что ответчик решил выступить с заключительным заявлением. Адвокаты были не вполне довольны таким решением подзащитного, и я должен сказать, что его речь была дерзкой и сильной, по крайней мере, с точки зрения определения исхода судебного разбирательства.
– Евреи контролируют американское правительство, – сказал Франклин, обращаясь к жюри из восьми мужчин и четырех женщин, включая двух афроамериканцев. – Они контролируют средства массовой информации, они управляют коммунистическими правительствами, они контролируют западные демократии. Признаюсь, я взорвал синагогу – я сделал это. Это была синагога Сатаны. Эту страну основали белые люди, которые верили в Иисуса Христа. Их одолели атеисты. Я просто хочу сказать вам: единственный способ выжить для белого человека – это встать на колени, помолиться Господу и принять Иисуса Христа как своего личного Спасителя.
