Вторую часть принц смотал в кульки. Немного отдохнув, он сплел из шнурков широкие плоские косички, закрепил их на все тех же рессорах и расстелил на снегу. Выложив на них кульки, Хаджар положил щепку между зубами. Он хотел было закричать, чтобы придать себе сил, но посмотрев на сестру — не стал. Да, он знал, что не сможет разбудить её таким образом, но даже сама мысль о том, что Элейн может проснуться…
Принц вообще сомневался, что они смогут выжить и без того, чтобы рядом с ним плакала и кричала двухлетняя девочка.
Так что, аккуратно улегшись на бок и подхватив рукой концы косичек, мальчик покатился по снегу. В эти несколько мгновений, когда несколько молочных зубов пробками вылетели у него изо рта, а десяток коренных едва не смолол щепку, Хаджар понял, что чувствует тесто в руках Няни.
Он почти потерял сознание, лишь усилием воли сумев удержать себя в этой реальности. У самых рессор он сорвал косички и завязал их на груди, после чего, все же, отключился.
Когда пришел в себя, то уже постепенно смеркалось. Воздух промерз настолько, что металл все те же рессор покрылся ледяной коркой, а доспехи (ну или то, во что те превратились) стражей еще и покрылись небольшой простыней из снега.
Хаджар снова протянул ладонь к носу Няни — её дыхание выравнялось, но та все еще не приходила в себя. Как и Элейн — это радовало.
Что не радовало — он явно провел в отключке несколько часов. Что, учитывая приблизительное…
[Время с последнего повреждения носителя: 5 часов 36 минут 23… 24… 25… секунд]
Ах да. Ему же не требовалось знать ничего “приблизительно”. У него имелась нейросеть. Немного пугающее соседство, если честно. Несмотря на то, что Хаджар вырос в технологически развитом государстве, за время жизни в детском доме он не имел возможности ознакомиться со всеми этими… гаджетами. А в больнице… желания. Хотя она пыталась ему что-то показать и…
Хаджар поморщился.
Она… кто она? Как же её звали… Какая-то девушка… или медсестра? Нет, наверное, все же, медсестра.
Все как в тумане.
Голова… так болит голова… и…
Где-то трещоткой протянул голодный ворон. Мальчик вздрогнул и пришел в себя.
Если прошло уже почти шесть часов, то вариантов развития событий есть всего несколько. Они либо действительно угодили в засаду и Примус погиб. Это худший из всех. Потому что тогда поисковую группу отправят не раньше, чем на третьи — именно столько дней осталось до назначенного времени прибытия каравана в Дворец.
Есть и второй вариант — Примус выжил и ранен (вряд ли бы даже могучий дядя вышел бы из этой передряги без единой царапины), тогда он может отыскать их и раньше. Если, конечно, будет в состоянии спуститься с горы…
Хаджар выругался.
Как ни посмотри — он не в том положении, чтобы просто сидеть и размышлять о вечном. Даже если их найдут к утру, а он при этом ничего не сделает, то Королю и Королеве придется попросту похоронить обледеневшие тела своих детей.
Убедившись, то косички крепко держат мягкий корсет, Хаджар перенес вес на импровизированный костыль и поднялся на ноги. Ночь только вступала в свои права. Небо едва-едва обожгли первые звезды и Луна. До часа лесных охотников еще оставалось несколько часов, а значит у него было немного времени, чтобы развести костер.
— Ну, хоть какие-то хорошие новости, — подумал Хаджар осматривая количество обломков, а затем вспомнил, что у него нет огнива.
Вспомнил и выругался еще раз.
Глава 1710
Ковыляя между обломками, принц, подбадривая себя отборной руганью (если бы кто-то услышал эти речи из уст маленького ребенка, то сильно засомневался бы… в том, что ему не мерещится), натаскал обломков из числа тех, что не успели совсем уж сильно намокнуть и имели достаточно небольшие размеры, чтобы сил Хаджара хватило на то, чтобы дотащить их до костровища одной рукой. Вторая все так же держала костыль.
Под конец принц взмок настолько, что начал сильно сомневаться в самой необходимости разводить огонь. Он сейчас скорее бы сиганул в сугроб и полежал там немного, чтобы остудиться. Но именно в этом, если верить Южному Ветру, опасность северных троп. Там холод принимается за жар, а жар таится за спиной мороза. Так что мальчик знал, что скоро его одежда намокнет, станет тяжелой и будет излучать один лишь холод.
Так что без костра совсем скоро вместо мальчика останется одна лишь ледышка. Такая же безжизненная, как…
Хаджар посмотрел на звезды. Они должны были отличаться от тех, что он видел в Городе и да — их карта выглядела иначе. Но сами по себе — все такие же безразличные. Осколки небесного льда — кажется так их величал Мастер. А потом вспоминал, что когда-то давно, на темном своде, в самый разгар ночи, в темнейший его час, на небосклон выходила единственная теплая звезда — покровительница заблудших смертных путников.
Как же он её звал… очень красивое, мелодичное имя… Хаджар не помнил. А лишний раз позволять непонятной железяке рыться в своих мозгах — не хотел.
Мальчик положил в костер пуховую обивку, вырванную из разломанного дивана, после чего начал щелкать огнивом — слава предкам, найденным у одного из рыцарей. Сперва пламя не хотело загораться и искры впустую осыпали немного подмокший, белый пух.
— Давай же, — цедил сквозь сжатые зубы принц. — Давай, дряной ты кусок гуся!
Почему именно гуся — Хаджар не знал. Он вообще не знал из чего именно сделан этот пух, но на ум приходил, почему-то, именно гусь. А может ему эта белоснежная субстанция и принадлежала, потому как прошло несколько мгновений и вверх потянулся маленький прутик пахучего, черного дыма.
Мальчик, игнорируя боль в груди и боку, нагнулся и начал с остервенением дуть на пух. Дым становился все злее и злее, а затем на обломках кареты заиграли первые, еще робкие и неловкие, но все же — языки пламени.
— Проклятье, — принц скривился от боли и откинулся на все тот же крупный обломок и рессоры.
Какое-то время он просто смотрел на все веселее занимавшийся костер. Вот уже затрещали импровизированные “поленья”, потянулся не черный, а серый дым, а лицо обдало волной жара. Еще через некоторое время от одежды мальчика начал отходить пар.
Хаджар повернулся и приложил ладонь к носу Няни.
Дышала.
Удивительно, конечно. Она ведь не была сколько-нибудь сильной практикующей. Стояла в самом низу лестницы силы. И все же — почему-то, придавленная каретой, с перебитым бедром и сломанной ключицей, а также явно целым рядом повреждений внутренних органов, отказывалась умирать. Будто костлявая приходила к ней, а та, как всегда, в своей привычной, строгой манере, отвечала короткое — нет.
Так же, как когда Хаджар и Элейн просили у неё лишние сладости к обеду или мороженное, вместо ужина.
Нет.
