Приходит принятие ситуации. Если ты не мегаэгоцентричен, конечно. Задачи встают перед тобой каждый день, каждый час. Комочек нужно кормить, ему нужны памперсы, крыша над головой, а вон второй прячется за занавеской и хочет тебя напугать… Вместе с деньгами уходит и множество порождённых ими иллюзий – например, что ты что-то из себя представляешь в этой жизни. Что-то значительное… Становится легко, осыпается мишура, забивавшая голову, настройки сбрасываются до базовых – ты здоров, руки-ноги есть, голова на плечах имеется – иди работай, корми семью…
Они с Юлькой гуляли по дорожкам санатория «Сосны», катя перед собой две коляски, и Ромка делился планами:
– Проще всего таксистом, конечно. Москву я знаю хорошо, вожу неплохо. Но, ты знаешь, я всегда мечтал работать с деревом, мне так нравится запах свежей стружки. Всегда завидовал плотникам…
Стать плотником Ромке не довелось… Он приехал к Мишке. Майк тоже потерял всё и даже немножко больше:
– Знаешь, Ромуальдыч, а ведь я клиентам семь миллионов долларов должен…
– Ага, из них кое-что мне причитается…
– Ага…
Они чокнулись и выпили.
– Я подожду…
– Если бы все так подходили к этому вопросу… Среди моих клиентов есть такие, тебе даже лучше не знать, кто это…
– Слушай, у меня заначка осталась – десятка грина, не успел Гарьке на Кипр отправить, бери их и свали куда-нибудь на время, спрячься…
Мишка налил, поднял свою рюмку, посмотрел через неё на свет за окном и отстранённо произнёс:
– Я с этого рынка или на коне, или вперёд ногами… – И выпил. Почему-то забыв чокнуться…
* * *
Они тогда здорово поддали. Так что Ромка даже потерял голос – водка была ледяной. Он вернулся домой ночью, а Мишка поехал в казино и выиграл семь тысяч долларов. К чему бы это?
В китайском языке слово «кризис» состоит из двух иероглифов – «опасность» и «возможность». Но в российских реалиях непосредственно после дефолта возможностей как-то не просматривалось. Банки не работали, карточки не принимались. Национальная валюта за короткий срок подешевела в четыре раза – до двадцати четырёх рублей за доллар. Импортные товары просто исчезли из магазинов. Народ реагировал по-разному – так Ромке, например, поступало предложение грабануть банк, из которого он незадолго до кризиса уволился, но в целом, конечно, все смирились – хорошо ещё, что кризис случился в августе, когда на дачах созрел урожай, было что заготовить на зиму…
Беда не приходит одна, у них снова арестовали яхту. На этот раз капитан написал заявление в прокуратуру Кипра, что Гарька уже давно не выплачивает зарплату команде. Гарьку посадили в тюрьму, а яхту арестовали. Об этом, рыдая в трубку, поведала его жена Ольга по телефону. Она умоляла Ромку что-то сделать, чтобы вытащить мужа как можно быстрее. По её словам, камера, где он содержался, представляла из себя каменный мешок, температура там в августе за сорок, и у полного Гарьки начались проблемы с сердцем…
Для начала Ромка отправил ей последние десять тысяч долларов, приберегаемые на чёрный день, который, похоже, наступил. Юлька, с самого начала ненавидевшая яхту и не доверявшая Гарьке, также со слезами на глазах умоляла его не отдавать последние деньги, резонно указывая на двух крох – одному полтора, другой два месяца, но Ромка уверенно заявил: «Не трусь, продержимся!» – и не послушал жену. Уверенность его была напускная, внутри он ужасно переживал, но выбора не было – толстый Гарька, пивший как бочка, действительно мог двинуть кони…
Во-вторых, Ромка через цепочку знакомых вышел на МИД России, и оттуда позвонили послу на Кипре с просьбой взять дело под контроль.
В-третьих, отличился Майк – он летел в Швейцарию, договариваться с рядом кредиторов об отсрочке, и в бизнес-классе познакомился с… резидентом ЦРУ на Кипре, бухнул с ним в полёте, пообещал взять на работу, когда тот уволится из органов, и заодно попросил посодействовать в решении проблемы.
Когда генпрокурору Кипра за одно утро позвонили посол России и резидент ЦРУ с одной и той же просьбой, он, мягко говоря, впечатлился и решил на время отложить реализацию плана по завладению симпатичной яхточкой, на которую давно положил глаз…
Через полтора часа Гарьку в наручниках привезли в международный аэропорт Ларнаки, где его дожидался на сорок минут задержанный по такому поводу рейс Cyprus Airways в Москву. Генпрокурор лично снял с него наручники, обнимал как брата и говорил, что будет счастлив видеть его снова на киприотской земле, а пока – извини, дорогой, вынуждены депортировать, закон есть закон. Скупая мужская слезинка дрожала в уголке прокурорского глаза…
Оставалось решить вопрос с иудой-капитаном, Гарька клялся и божился, что платил зарплату команде как часы, просто отдавая деньги капитану и не заморачиваясь расписками… Однако капитан вместе с женой находился на Кипре, наслаждаясь жизнью на их яхте за их же счёт под надёжной охраной полиции, как свидетель по уголовному делу, – оказывается, по международному морскому праву невыплата зарплаты команде морского судна является уголовным преступлением. Не зря Макаровку с отличием окончил, сучонок, – разбирался в правах… А с киприотской полицией шутки плохи – Гарька рассказал про их методы, крайне эффективные и столь же незаконные…
С ним в камере, которая действительно представляла из себя каменный мешок на солнцепёке с маленьким зарешеченным окошком наверху, чалился грузинский вор, и, когда Гарьку неожиданно освободили, вор уже доходил… Повязали его за кражу с поличным. Дело было так. Гиви, настоящий коронованный пиковый вор, отмотал семёрку в Коми, как положено. И, откинувшись, решил немного отдохнуть. Братва подогрела его путёвкой на Кипр, поправить чахоточное здоровье, погреть примороженные на Северах лёгкие. Погрел… «Понимаешь, брателло, хиляю я по набережной, вижу – вилла, в натуре. Оттуда фраер с биксой выходят, прыг в тачку и по газам. А дверку-то и забыли закрыть… Моя душа воровская такого не стерпела – с четырнадцати лет ворую, в жизни ни дня не работал…» В общем, виллу Гиви бомбанул, а на выходе прямо с хабаром его уже поджидала полиция – про скрытые камеры и бесшумную электронную сигнализацию профессиональный домушник был не в курсах, не водилось такого в России пока… Практика местных вертухаев также оказалась неожиданной для российского бродяги, несмотря на весь его богатый тюремный опыт. Неожиданной и крайне неприятной. Каждое утро его поднимали на допрос, но вопросов не задавали, ни одного… Вообще ни слова не сказали за всё время, только молча били, поливали водой, когда отключался, и снова били… Это продолжалось две недели, вор уже кашлял и испражнялся кровью и, судя по всему, доходил…
Жена капитана была родом из Торжка. И у его тёщи там имелся магазин. Да не просто сельпо, а местный универмаг… Через тёщу и решили действовать. Точнее, Ромка решил, потому что Гарька соскочил, сославшись на подорванное здоровье – у него периодически прихватывало сердце. Про своё постоянное давление сто пятьдесят на девяносто Ромка никому не рассказывал – стеснялся…
