В этом году она хранилась у Лиззи.
Негласное правило запрещало одалживать книгу кому бы то ни было; Лиззи нарушила соглашение, и Рут немедленно уцепилась за это обстоятельство:
— А что мамина книга делала у Гэвина?
— Он как-то увидел ее у меня дома и попросил почитать, потому что у его матери была такая же. Я подумала: что тут такого? Потом отец подхватил простуду, и я забыла о книге, а вспомнила только на прошлой неделе. Тогда я потребовала у Гэвина вернуть ее.
— Ты забыла о ней? — переспросила Рут.
— Ой, да брось ты, Рут! Если помнишь, я была несколько занята: отец сильно разболелся, а никто из вас не приехал помогать. Ясно?
Весенняя простуда Мюррея переросла в пневмонию, и он неделю пролежал в больнице под капельницей с антибиотиками, подключенный к дыхательному аппарату. Лиззи навещала его каждый вечер; к ее раздражению, Джордж был в Аризоне на очередном забеге, а Рут выступала в суде. Как обычно, все заботы об отце свалились на Лиззи — и она дорожила этой привилегией, дававшей возможность провести с ним время наедине, вот только не надо ее теперь отчитывать за то, что все остальное, вроде возвращения поваренной книги, она отодвинула на задний план.
— Ну вот, и Гэвин сказал, что книги у него нет, а я знала, что он нагло врет, и не отставала, и спор вылился черт знает во что. Он обвинил меня в преследовании и пригрозил обратиться в полицию.
— Мне все это не нравится, — заметил Мюррей.
Лиззи пропустила его слова мимо ушей. Отец имел склонность впадать в уныние на манер ослика Иа-Иа, и если она поддавалась его настроению, то начинала хандрить быстрее, чем в хмурую ноябрьскую погоду.
— Но к этим выходным я твердо вознамерилась получить книгу, — продолжала она, — чтобы мы могли пролистать ее вместе. Решила, это будет здорово. Сегодня утром я явилась к нему в дом. Вела себя очень вежливо. Пришлось поднажать, и в конце концов он сказал, что поищет книгу еще в одном месте, пошел к себе в кабинет и — что вы думаете? — нашел. Только я сразу же увидела, что она совершенно испорчена водой: страницы разбухли и изогнулись, обложка покоробилась. Вот почему он отрицал, что книга у него. Протягивает мне как ни в чем не бывало и рассказывает глупую историю про то, как он пек блины и случайно уронил книгу в раковину.
— Мы так и будем смотреть на этот кофейный кекс? — спросил Джордж.
— Ну и вот, я взяла книгу, — продолжала Лиззи, — и внезапно так взбесилась! Как будто что-то на меня нашло. Он сказал, что купит нам новое издание, но это для отмазки — он ведь знает, что все поля исписаны мамиными заметками.
— А дальше? — настороженно спросила Рут. — Ты взбесилась — и что сделала?
Лиззи отхлебнула пива.
— Я выстрелила в него, Рут.
— Очень смешно, — ответила та, но за сарказмом скрывались опасения, что это вовсе не шутка.
Лиззи почувствовала искушение позабавиться, но решила, что сейчас не время для розыгрышей.
— Шучу, — успокоила она сестру. — Вообще-то я в него не стреляла. — Тут она внезапно пожалела о том, что сделала. — Я окатила его ноутбук кипятком.
Рут драматическим жестом уронила голову на руку, и Лиззи снова пришлось защищаться.
— Ну да, я погорячилась, но компьютер стоял прямо тут же, на столе посреди кухни, около чайника. Если хотите знать, так и просился под раздачу. Вот я и схватила чайник и стала поливать ноутбук. Да перестаньте! — воскликнула Лиззи, оправдываясь. — Вы бы видели книгу! Все мамины пометки расплылись. Не удивлюсь, если он замачивал книгу на ночь!
— Не пропадать же вкусному кексу, — тихо пробормотал Джордж и потянулся за ножом.
— Погоди, я не поняла, — сказала Рут, — почему Гэвин в больнице?
— А, — небрежно махнула рукой Лиззи, — он пытался отобрать у меня чайник и ошпарил кисть и запястье. Он сразу заорал от боли, заорал, чтобы я уходила, и заорал Джессике, своей дочери, чтобы она посмотрела в интернете первую помощь при ожогах. И вроде бы если обварил руку, то надо ехать в больницу. Мне показалось, что это чересчур, но, может, у него льготы в неотложке, кто знает. Так или иначе, я ушла.
— На самом деле с кипятком не шутят, — заметил Джордж. — Одна тетка засудила «Макдоналдс» — она облилась горячим кофе и получила ожоги третьей степени.
Ожоги третьей степени? От кофе?
— Ну что еще? — с вызовом спросила Лиззи, поскольку ее сестра качала головой.
— И когда ты только научишься сдерживать свои порывы? — вздохнула Рут.
Лиззи подумала: да подавись ты своими снисходительными комментариями.
— И надеюсь, что Гэвин сохраняет копии документов на сервере, — продолжила Рут.
— Ты на чьей стороне? — возмутилась Лиззи.
— На твоей, — ответила Рут, — но и масла в огонь подливать не хочу. Он, конечно, придурок, и я рада, что ты разорвала с ним отношения, но зря ты усугубляешь конфликт. Если файлы потеряны, он тебе этого не простит. В лучшем случае придется купить ему новый ноутбук.
Мюррей прочистил горло.
— Думаю, нам всем надо успокоиться, — произнес он. — Копии у него наверняка есть. Что же касается поваренной книги вашей матери, то ее очень жаль, но от случайностей никто не застрахован. Давайте надеяться, что ожог у Гэвина не очень сильный, и вернемся к своим делам. Что до разрыва, то я тебе сочувствую, Лиззи, но думаю, что все к лучшему. Мне кажется, этот мужчина тебе совсем не подходит.
Лиззи мысленно фыркнула. Слова отца предполагали более серьезные отношения, чем ее роман с Гэвином. И она не нуждается в том, чтобы отец одобрял все ее поступки.
— Попробуйте кекс, — прочавкал Джордж, — пока я весь не съел.
— И как ты только не толстеешь? — удивленно спросила Рут.
— А как ты только не добреешь? — в тон ей ответил брат.
Лиззи потянулась за второй бутылкой пива, но Мюррей остановил ее:
— Тебе не кажется, что одной бутылки до полудня вполне достаточно?
— Я бы даже сказала, что ни одной бутылки пива до полудня вполне достаточно, — подхватила Рут.
— Ох, Рут, — вздохнула Лиззи: из-за утренних приключений у нее дико разболелась голова. Жаль, что со старшей сестрой нельзя выпить пива, а еще лучше — по паре стаканчиков бурбона. — Неужели обязательно всегда быть паинькой?
— Если хочешь, я поделюсь с тобой кусочком кекса, — предложил Джордж.
* * *
Лиззи, конечно, знала, что Рут права: до обеда пить не стоит; она отклонила предложение Джорджа, надела темные очки, чтобы свет не резал глаза и не усиливал головную боль, и вышла во двор. Она ощущала слабость и почти такую же ярость, как при утренней встрече с Гэвином. Дело в том, что порча поваренной книги стала последней каплей в бедах последнего месяца. Лиззи чувствовала себя немного обманщицей, поскольку не рассказала семье всю историю, но вся история была уж слишком болезненной.
