Поэтому теперь она набрала в поисковике через телефон симптомы Мюррея, изучила все сведения об инсультах и ТИА и удостоверилась, что местный врач выбрала правильный порядок действий. Однако нельзя терять бдительности: пока Рут согласится с решением доктора, но, если у Мюррея будет еще один приступ, она добьется, чтобы его немедленно транспортировали в город.
Господи, ну разве это не подтверждает ее доводы в пользу дома престарелых!
* * *
Еще находясь вместе с Мюрреем в приемном отделении, Рут получила сообщение от Эйба, который спрашивал, остается ли в силе договоренность о свидании в десять. Конечно, встреча совершенно вылетела у Рут из головы. Она ответила, что у нее семейные неурядицы, и испытала облегчение оттого, что не нужно встречаться с бывшим бойфрендом.
Но теперь, когда Мюррей получил место в палате и выпроводил детей, она оказалась перед выбором: снова связаться с Эйбом или пустить дело на самотек. Рут подумала и решила ничего не предпринимать. Идея изначально была дурацкой по многим причинам: а) на троих у них одна машина, и если попросить Джорджа и Лиззи подбросить ее в кафетерий, они начнут задавать вопросы и раздуют целую историю; б) ей вообще не стоило писать Эйбу, она просто расстраивалась из-за Шарлин; в) между ними больше нет ничего общего, и придется искать темы для разговора; и г) у него рак, а она никогда не знала, что говорить таким людям.
Рут достала телефон и набрала: «У меня все-таки появилось свободное время». Руки у нее дрожали.
«„Крупный помол“, 10:30», — ответил Эйб.
— У меня просьба, — сказала она Джорджу и Лиззи, когда они выходили из больницы. — Можете высадить меня около кафе под названием «Крупный помол»?
— Ты нас бросаешь? — удивился Джордж.
— С кем ты встречаешься? — поинтересовалась Лиззи.
Рут объяснила.
— Эйб! — воскликнул Джордж. Они с Лиззи обменялись взглядами.
— Не начинайте, — предупредила Рут. — Я всего лишь иду пить кофе. Но отцу все-таки не говорите. Он сделает из мухи слона.
Она представила живот Эйба с длинным шрамом от операции по удалению аппендицита.
В машине Лиззи они поехали в город и остановились около «Крупного помола» — крошечного кафетерия, зажатого между тату-салоном и тайским рестораном. Рут попросила забрать ее через час. Внутри было темно и тесно — одни посетители пялились в ноутбуки, другие читали воскресные газеты.
Увидев ее, Эйб просиял. Волосы у него за последние два года поредели, но мускулистые руки и ноги невольно привлекали внимание: он был в велосипедной майке, шортах из лайкры и похожих на башмачки эльфа черных кроссовках на липучках. С широкой улыбкой он без обиняков объявил Рут, что рак находится в стадии ремиссии, но его сразила новая болезнь.
— Мышечная атрофия! — чуть ли не с восхищением пояснил он. — После четырех часов на велосипеде я отрубаюсь. Через пять лет мне придется опираться на ходунки, — признался он как ни в чем не бывало, словно они обсуждали пластику десны.
Рут испытала отвратительное чувство. Она призналась себе, что таила слабую надежду на возможность флирта, обмена долгими выразительными взглядами, — не столько в отместку Моргану, сколько потому, что, как и Лиззи после романа с Гэвином, она словно потеряла часть себя из-за связи Моргана с Шарлин и хотела узнать, безвозвратно или нет. Теперь она стыдилась своей вульгарной затеи: этот человек борется за жизнь, и с ее стороны стрелять глазками над чашкой латте невероятно пошло.
— Мне очень жаль, — проговорила она, имея в виду не только его недуг.
Эйб снова просиял.
— Неприятно, конечно, но эта зараза меня не убьет. Пока могу, наворачиваю километры на велике.
Рут рассказала ему про мальчиков, про свою работу и постоянную занятость.
— А как ты развлекаешься? — поинтересовался Эйб.
— Развлекаюсь? Ну, читаю, кино смотрю… — Прозвучало не особенно весело. — И еще мы много путешествуем. — Тоже не бог весть какое развлечение, поскольку ей все равно приходится следить за детьми, которые вечно забывают лыжи, или Морганом, который нервничает из-за низкого пульса. К сожалению, она не могла сказать, что рисует, или играет на пианино, или стала мастером спорта по плаванию. Рут понимала, что Эйб тоже оценивает ее, и ей хотелось прямо сейчас достать телефон и записаться в поход по Гималаям с группой подруг. Вот это было бы развлечение.
Собственно, она чувствовала себя жалкой.
— Надеюсь, жизнь перестанет быть такой сумасшедшей, когда мальчики пойдут в колледж, — пробормотала Рут.
— Ты должна заботиться о себе, Рут, — сказал ей Эйб.
— Да я забочусь! — запротестовала она. Но голос звучал фальшиво. Она заботилась обо всех на свете, кроме себя. Рут вспомнила, как мать холодными зимними утрами взбалтывала яйца, чтобы накормить детей завтраком перед школой. Но потом у Лиллиан было четыре, пять или шесть часов на себя, и она проводила их в комнате на третьем этаже. Писала. Творила. Хоть никогда ничего и не опубликовала. Была ли она больше довольна своей судьбой, чем Рут?
Еще один вопрос, который навсегда останется без ответа.
Скоро время истекло. Рут и Эйб встали и обнялись, и она пообещала, что напишет, когда в следующий раз будет в этих краях, а он — что позвонит, если когда-нибудь окажется в Вашингтоне.
— Передавай привет своим, — сказал Эйб и вышел, поскрипывая липучками, на улицу, где на парковке был пристегнут его велосипед.
Глядя, как он отъезжает, Рут подсчитала: Калебу четырнадцать, Кайлу двенадцать — до колледжа шесть лет.
* * *
Дома у Лиззи все трое собрались на кухне.
— Садитесь, — предложила Лиззи и стала прибираться.
Джордж тем временем проверял сообщения на телефоне, а Рут оглядывала обстановку. Все еще в некотором смятении после встречи с Эйбом, она пребывала не в лучшем настроении и поймала себя на осуждении. Ее не волновало, что Мюррей помог Лиззи с первоначальным взносом за дом, потому что отец помогал и ей, хотя в принципе они с Морганом не нуждались в деньгах. Но ей не нравилось большое высохшее пятно над покоробленными половицами, а также разбитое стекло в гостиной, заделанное куском картона. Выглянув в окно кухни, Рут увидела, что от клена отломилась большая ветка, оставившая рваную рану, которую нужно подровнять и покрыть защитным средством. «В самом деле, Лиззи! — подумала она. — Было бы жаль потерять такое дерево — единственное, что придает твоему гипсокартонному сарайчику некоторую солидность».
Но она промолчала. Сегодня, когда Мюррей в больнице, а сестре после вчерашней выходки угрожает арест, порицание за плохое ведение хозяйства казалось неуместным.
Рут только вздохнула.
Она заставила себя проявить к сестре снисхождение и даже похвалила стеллаж из шлакобетона.
— Здорово, что у тебя много книг, — сказала она. — Морган считает, что книги загромождают дом, поэтому нам пришлось раздать большинство из них. Я по ним скучаю. Ой, смотри-ка, у тебя есть мамин сборник сказок. — Она присела, взяв с полки потертый томик. — Отлично. Я рада, что он у тебя. — Рут помолчала. — Только не отдавай его Гэвину, — пошутила она.
