Мюррей засопел и заснул еще крепче.
Глава 8
Че!
Идея «блэрмобиля», зародившаяся Четвертого июля, превратилась в реальность после произошедшего с Дэниелом. Мюррей хотел, чтобы народ Нью-Гэмпшира видел, что у них нормальная семья, которая вместе проводит выходные — изучает окрестности, ужинает, время от времени останавливается выпить кофе с пирогом и купается в девственном озере, каких много в этом штате, — в противоположность, скажем, той семье, где своенравный подросток напивается до чертиков в парке аттракционов, а его мать хамит противникам абортов.
Шестнадцатилетняя Рут с восторгом восприняла официальную роль. Однако Дэниел счел эту принудительную семейную спаянность как наказание и не хотел верить, что родители собираются заставить его по субботам разъезжать вместе с ними. Джордж предложил нанести на борт старого синего минивэна пацифик; Мюррей наложил запрет на эту затею, но позволил сыну наклеить на бамперы сине-белые стикеры. Лиззи удовлетворилась разрешением взять с собой Барби.
Несмотря на внутренние разногласия, они были довольно фотогеничной компанией. Мюррей сидел за рулем, Лиллиан согласилась не курить в машине, а дети оттачивали искусство демонстрировать белоснежные улыбки — результат многолетних и разрушительных для семейного бюджета усилий ортодонтов.
Сложность заключалась в том, что даже такая просторная машина оказалась мала для семьи из шестерых человек, чтобы путешествовать долгими часами с многочисленными остановками, и все друг друга раздражали. Перебранки обычно вспыхивали в первый же час поездки. У Дэниела воняли носки, и сам он тоже вонял. Джорджу надо было репетировать для участия в школьном оркестре, и он брал с собой трубу. Рут кричала, что у нее лопаются барабанные перепонки. Лиззи без конца пела одну и ту же песню прямо в ухо Мюррею. Рут тошнило от запаха ног Дэниела. Лиллиан в конце концов не выдержала и закурила.
Мюррей высказал сомнение, что все семьи столько ругаются.
— Вы ведь с братом тоже ссорились, — напомнила ему Лиллиан. — Твоя мама говорила, что ей приходилось даже разнимать драки. У нас, по крайней мере, еще кулаки в ход не идут.
— Это пока, — буркнул Мюррей. — Подожди, когда в Джордже заговорит тестостерон.
— Если они начнут драться, я оболью их из садового шланга, — пообещала Лиллиан.
Временное решение — по крайней мере, для путешествия в «блэрмобиле» — было очевидным. Дэниелу принять душ и не снимать обувь. Никому не брать с собой вонючих пакетов с попкорном. Никаких сигарет. Никаких музыкальных инструментов. Книги разрешаются, аудиоплееры тоже. Общий разговор допускается, если только он не переходит в спор, в случае чего Лиллиан объявляет игру в молчанку: «Кошка сдохла, хвост облез. Кто промолвит, тот и съест». Только с такими ограничениями всем удастся пережить день в дороге.
Весь сентябрь по субботам они колесили по второму избирательному округу Нью-Гэмпшира. Иногда Мюррей позволял вести машину Рут. Они посетили Гановер, районы Белых гор и Великих северных лесов, заезжали на обувную фабрику и завод по производству шерсти. На мясокомбинате их угостили болонскими сэндвичами. Когда кроны деревьев пожелтели, «блэрмобиль» начал застревать в пробках вместе с отдыхающими из Нью-Йорка, приехавшими на природу пошуршать листьями.
— И ради этого я бросил футбол? — выражал недовольство Дэниел.
— Ты не был лучшим игроком в команде, — напомнила ему Рут.
— Потому что у меня разбито колено, — огрызнулся в ответ Дэниел.
— Бедный калека, — поцокала языком Рут.
— Играем в молчанку, — прекратила перепалку Лиллиан.
Тем временем им приходилось постоянно иметь дело с журналистами. За семейными ужинами Лиллиан поражалась, чего только не способны раскопать борзописцы. Репортеры обнаружили, что в колледже Мюррей входил в организацию «Студенты за демократическое общество». Что как-то летом в Бостоне Лиллиан встречалась с членом «Черных пантер».
[18] «У нас было всего одно свидание», — протестовала она, но внимание газетчиков все равно переключилось на ее обеспеченное детство и спекуляции по поводу того, что ее связь со студентами-радикалами в колледже являлась формой бунта против привилегированного происхождения.
Мюррей резко сложил газету.
— Это не репортаж, а чистые домыслы! — возмутился он. — Кому какое дело, с кем ты проводила время в колледже?
— Не надо было мне давать интервью, — сказала Лиллиан.
— Что за черные пантеры? — спросила Лиззи. Накануне она побрила Барби электрической бритвой Мюррея и теперь пыталась исправить ошибку, приклеивая волосы назад скотчем. — Они водятся в Нью-Гэмпшире?
— Ты встречалась с «черной пантерой»? — удивилась Рут. Шел 1984 год, и на уроках истории в школе они изучали события шестидесятых.
— Однажды, — ответила Лиллиан. — Ничего серьезного.
— И она была совсем черной? — интересовалась Лиззи.
— Нет, серо-буро-малиновой, — съязвила Рут.
— Рут! — одернула ее Лиллиан. — Чернее не бывает.
— Наверняка дедушке это не понравилось, — заявил Дэниел, которого всегда будоражили маленькие семейные разногласия.
— Да, не понравилось, — кивнула Лиллиан. Она умолчала о том, что парень отказался пожать руку ее отцу. Ей до сих пор было неловко.
Лиззи вдруг шарахнула головой Барби по столу.
— Не получается! — крикнула она.
— Дай я попробую, — предложила Лиллиан, беря куклу. — Дорогая, нужно думать, прежде чем что-то делаешь.
— Зачем я только на свет родилась! — заныла Лиззи, пряча голову в коленях Лиллиан.
Джордж вышел из кладовки с пустой банкой из-под арахисового масла.
— Закончилось, — сообщил он.
— Потому что ты ешь его как мороженое, — заметила Рут.
— Я растущий организм, — заявил Джордж.
— Ты неандерталец, вот ты кто, — возразила Рут.
— Что у тебя на подбородке, Рут? — вмешался Дэниел, чтобы поддержать младшего брата. — Очередной прыщик?
Рут нервно коснулась подбородка.
— Не трогай, — предупредила Лиллиан. — Только хуже сделаешь.
— Я прямо вижу, как он растет, — дразнил сестру Дэниел. — Фу, уже побелел.
Рут расплакалась и выбежала из комнаты.
Лиллиан вздохнула.
— Разве обязательно издеваться над сестрой, Дэниел?
— Она назвала Джорджа неандертальцем, — ответил Дэниел. — Смотри. — И он начал жонглировать тремя мандаринами.
Лиззи тоже попробовала, но фрукты тут же попадали на пол.
— Никто мне так и не ответил, — пожаловалась девочка, собирая их.
