«С того, как он на нас смотрит», — мечтательно протянула Сексуальность.
«Он поселил нас в отдельные покои, ел в нашей компании и называет по имени. Не удивительно, что они трактовали это столь однозначным образом», — высказался Разум.
«С Иссоном и Эссельком он тоже на короткой ноге, и что-то никто не предполагает связи между ними», — заметила Осторожность.
«Просто мы привлекательные. Пусть говорят, нам-то что? Собаки лают, караван идёт», — фыркнула Грация.
«Было бы неплохо зайти в комнату к Дельмине и осмотреться. Вдруг там есть какие-то подсказки?», — встрепенулась Интуиция.
«Можно, но лучше сделать это завтра в присутствии Даммира. Иначе нас снова обвинят в грабежах, убийствах, каннибализме и ношении носков со сланцами. Плавали, знаем. Нужно быть осмотрительнее», — ответила Осторожность.
«Да и потом, что может в этой комнате быть такого, что не заметили другие? Дневник пропал, других ядов нет. За исключением тех, что подложили нам, украшения и деньги на месте», — рассуждал Разум.
«И тем не менее, я настаиваю», — не унималась Интуиция.
Мысли о Дельмине не давали покоя. Казалось, что мы упускаем из внимания что-то важное. Убийство всегда должно иметь цель и смысл. Убивают из выгоды, осторожности, самозащиты и даже ради удовольствия. Так или иначе, смысл есть. Пока же я не могла его нащупать. Кто мог выиграть от смерти Дельмины? И, тем более, Аялы?
Одни и те же вопросы носились в голове по кругу, но ответов не было. Мозаика не складывалась. Не особенно верилось в то, что Дельмину убил Гнеббис. Мне казалось, что он её любил по-настоящему. Что-то такое чувствовалось в их паре. Порочное, запретное, но сильное и искреннее. Настоящего Адмета я видела лишь мельком. Он сильно рисковал, явившись сюда. И это не мимолётный риск. Он жил в постоянном напряжении под гнётом возможного разоблачения. На такое идут только в случае, если награда по-настоящему велика.
К вечеру разболелась голова.
Даммир вернулся поздно, я уже поужинала и засыпала у себя, когда в дверь раздался уверенный стук. Пришлось одеваться и открывать.
— Лунного вечера, — поздоровался он.
— И тебе. Проходи, конечно, — сказала вслед аристократу, который уже бесцеремонно зашёл в спальню и сел на кровать.
— Адмет в Нейпе не появлялся. Никаких зацепок. Я проверил все его старые контакты, всех должников, семью, друзей. Все уверены, что он мёртв.
— А на каторге?
— Четверых размозжило огромным валуном. Руки-ноги считать не стали, сожгли всем скопом. Адмет был в их числе. Смотрители говорят, что магию применять он не мог, ведь носил специальные кандалы. Сейчас проверить что-либо уже нереально: слишком много времени прошло. Мог погибнуть, а мог и выжить. Допустим, погибло трое, а валуну помог упасть Адмет.
— А картинки нет? Рисунка, портрета? Я бы опознала, — предложила я.
— Он из горожан, какие портреты? Разве что он в Ковене заказал… Говорят, что у него были интересные наработки, и он не бедствовал, — аристократ откинулся на кровать и закинул руки за голову. — Как же это утомительно!
Действительно утомительно! Утомительно, что он так вольготно разлёгся на моей кровати. Подходить не стала, так и осталась стоять возле двери, ждать, пока его барское величество соизволит наотдыхаться.
— А про Аю какие-то новости есть? — спросила я.
— Нет, было не до того. Завтра попробую что-то узнать. Кстати, ты видела лискарей? Куда они делись?
— Наверное, по лесу гуляют. Вчера вернулись ночью и спали в обнимку. Я их покормила. Гараю моя магия не особенно понравилась, он больше любопытствовал. А Ночка была очень довольна. Им хорошо вместе.
— Разумеется, они же пара.
В комнате повисло молчание. Мне отчаянно хотелось сохранить дистанцию, поэтому спрашивать ни о чём не стала. Даммир и так слишком сильно волновал своим присутствием. Даже сердце забилось чаще. Вот только влюбляться абсолютно не хотелось. Ни в кого, а уж тем более — не в него. Пусть бы скорее ушёл. Чего он разлёгся, как у себя дома?
«Он и есть у себя дома», — резонно заметил Разум.
«Тогда пойдём в нашу старую комнату. Ванной там нет, зато на кровати никто не валяется», — предложил Оптимизм.
«Это будет грубо. Может, как-то ему вежливо намекнуть?» — замялось Стеснение.
«Мужики намёки не понимают. Особенно такие», — отрезал Сарказм.
«А может, он нам сам на что-то намекает? Вон как на кровати развалился… Рубашка обтянула мускулы на руках, узкие брюки подчёркивают сильные ноги. И не только ноги», — жарко прошептала Сексуальность.
«Пусть намекает, прикинемся ветошью. «Возьми меня!» — «Что? Взять? Куда взять? Я никуда не собираюсь!» — вот в таком духе», — скептично ответил Разум.
«Но до чего же хорош, стервец. Даже мне чего-то хочется. И побольше», — прицокнула Жадность.
— Даммир, уже поздно. Ты, наверное, устал и хочешь отдохнуть, — вежливо начала я.
— Да, устал. Иди сюда. Помни мне спину, — повернулся он на живот.
От такой наглости я даже на секунду опешила.
— Помять спину? — протянула я. — Может, ещё что-то сделать?
— Да. Полежи со мной, — довольно откликнулся он.
— Только полежать? — невинно уточнила я, закипая.
— Можешь раздеться, мне будет приятно, — томно отозвался Даммир.
— Всего лишь раздеться? Может, мне ещё и на коленях ползти к кровати, млея от счастья, что ты мне такую честь оказываешь? — ядовито спросила я.
— Да не обязательно на коленях, — сначала милостиво разрешил он, а потом повернулся и хмуро на меня посмотрел. — Ты что, шутишь?
— Это ты, кажется, шутишь! — процедила я. — И очень не смешно. Ты за кого меня принимаешь вообще? Ты что, к каждой вот так приходишь и разваливаешься на кровати?
— А тебя что, ко мне совсем не тянет? — искренне изумился он.
— Не тянет! — рявкнула я, развернулась на пятках, вылетела из комнаты и от души хлопнула дверью.
Лучше ночевать на грубых простынях, чем в компании грубияна.
Да он кем вообще себя возомнил?
Нахал!
Глава девятнадцатая, в которой меня озаряет
Догнал он меня уже на четвёртом этаже. От негодования я едва сдерживала магию, и Тьма рвалась наружу и бесновалась в груди. Даже дышать стало сложно.
— Ида, подожди, ты всё не так поняла.
«Давайте послушаем? Просто интересно, как он вывернется. Что там можно было не так понять?» — спросило Любопытство.
— Ида, постой. Ты можешь вернуться в свою комнату, я уйду.
«Соглашайся. Там мягкие на ощупь простыни и большая кровать», — шепнул Организм.
