— Этому городку повезло, что в нем открыли Академию, улыбнулась Катерина.
Но Тея возразила:
— Академию построили в отдалении от всех королевств, посреди огромной пустоши. Маги потратили много сил, чтобы изменить здесь землю, и даже сотворили целую реку. Но все равно невозможно было обеспечивать Академию полностью только за счет магических ресурсов. И вскоре торговцы уже проложили себе сюда путь, а многие так и вовсе оставались тут, строили дома, привозили семьи. Да и многим выпускникам не хотелось покидать Академию сразу, хоть и жить в ней после окончания учебы было бы странно. Так и появился город. Произошло это очень давно, Академии уже несколько сотен лет, и за это время она особо не менялась. А вот городок рос и расширялся. Моя пра-пра-пра-бабуля оставила очень много рисунков и стихов, посвященной Академии — во времена своего студенчества она была невероятно творческой девушкой, а благодаря магии рисовать ей удавалось гораздо быстрее. Так что я с младенчества росла в окружении видов Академии, и не могла уже дождаться, когда сама окажусь тут. А еще пра-бабуля писала странные стихи, — произнесла вдруг Тея, таинственно понижая голос, — да, та же самая «пра», давайте я не буду повторять это «пра» несколько раз. Тем более, я точно и не знаю, сколько раз надо, — хихикнула магичка, — бабулю все так любят до сих пор, что называют ее исключительно по имени — леди Анабель, и почитают как мало кого еще из наших предков. Так вот. Леди Анабель, прожив более ста двадцати лет, внезапно открыла в себе дар пророчества. Точнее, все было немного не так…
Леди Анабель жила спокойной, тихой жизнью. Давно выросли не только дети, но и внуки, и правнуки, и титул перешел к старшей из них, а Анабель все жила в своей башенке, став таким же непременным атрибутом замка, как высокие крепостные стены, величественный трон в главном зале или тысячелетний кедр, растущий в уголке сада. Слуги даже шептались, что леди давным-давно умерла, а в замке живет ее бесплотный дух, не ведающий о смерти своего тела. Но нет, Анабель просто повезло — от рождения крепкое здоровье она умело поддерживала магией, так и жила.
И вот однажды, сидя в своей башне, она ткала гобелен. Анабель обожала любые виды творчества, создающие материальные вещи: рисование, вышивку, скульптуру, вот и изготовление гобеленов она освоила шутя. Сейчас из под ее чутких рук выходило полотно, изображающее замок со стороны главных ворот, под окрашивающими все в красноватые оттенки лучами восходящего солнца. Работа была доведена до автоматизма, как и все помогающие в ней магические действа, так что Анабель витала мыслями где-то далеко. Мимоходом она вспомнила произошедшую накануне у соседей трагедию. Детишки наследника, юные брат и сестра, двойняшки, ослушались родителей, обманули присматривавшую за ними няню и сбежали в лес. А вернулась домой только девочка. С ног до головы измазанная в крови, она, однако, не имела даже малюсенькой раны, но находилась в состоянии глубочайшего шока — и до сих пор не пришла в себя. Все попытки помочь ей провалились, даже вызванный из столицы именитый маг развел руками. Девочка ходила, если вели, ела, если ко рту подносили еду. Ночью ее укладывали в кровать — тогда она засыпала. В остальное же время она сидела в кресле, с прямой, словно доска, спиной, и смотрела в никуда широко распахнутыми невидящими глазами…
Леди Анабель было до слез жаль и малышку, и ее брата, поиски которого несколько дней без всякого успеха, и родителей двойняшек, которые были так рады их рождению, и с тех пор не могли налюбоваться на детей. Бойко двигая нити, Анабель размышляла об этой истории, вспоминая таких разных, но таких дружных двойняшек, и вдруг словно что-то царапнуло ее сознание. Какое-то размытое воспоминание, слабый отголосок на границе памяти… Что-то, что она должна была вспомнить!
Тут же отложив все дела, Анабель встала и принялась шагами мерить комнату, прислушиваясь к себе. Она бездумно брала в руки разные вещи, притрагивалась к мебели и картинам, украшающим стены, даже несколько раз выглянула в окна и за дверь. Странное, беспокоящее чувство сильнее всего ощущалось рядом с большим шкафом, полки которого были сплошь уставлены книгами, среди которых были ее собственного сочинения. Рассредоточившись, она повела руками перед шкафом, словно ощупывая его, но не прикасаясь. Подошла на шаг ближе, еще. Руки сами собой уменьшали область, которую очерчивали. Все глубже уходя в себя и зажмурившись, Анабель подошла вплотную к шкафу, сделала последнее движение руками и, не открывая глаз, взяла с полки книгу, принялась листать ее. И вдруг замерла: вот оно! Глубоко вздохнув, она открыла глаза, уже зная, что увидит…
Все в этом мире неизменно.
Проходит так за кругом круг.
И перемены — иллюзорны,
Они смущают юный дух.
Вот две пичуги на калине,
Едва явившись в этот свет
Поют, и словно им отныне
На все века покоя нет.
Она в цветах с утра порхает,
Он ягод россыпи клюет.
Но время жизни тихо тает:
Их заприметил дикий кот.
И вот — с утра птенца не стало.
Лишь рыжий хвост мелькнул в кустах.
Пичужка, что одна осталась,
Молчит. Ее снедает страх…
Строчки поплыли перед глазами Анабель, и она поняла, что плачет. Наскоро вытерев слезы рукавом платья, она продолжила читать.
…Вся в брызгах крови, и отныне
Ее уж не влекут цветы.
По той одной простой причине,
Что в смерти нет ни красоты,
И ни величия, ни капли,
Лишь только боль и громкий крик.
И вот уже листы опали,
Конец тепла, увял цветник.
И лишь она одна все та же —
Страдает в тишине ночной.
Не может сердце скинуть тяжесть.
А брат зовет ее с собой…
С замиранием сердца Анабель взялась за уголок страницы. Впрочем, смысла тянуть не было — память уже услужливо подсовывала забытые строки. Женщина перевернула страницу, и из ее груди вырвался вздох, больше похожий на рыдание.
…Ему противиться не в силах,
Летит она к злодею в пасть…
Лишь горстка перьев на перилах.
И белый снег спешит упасть.
Но круг за кругом все проходит.
И вновь явившись в этот свет
Поют пичуги на калине,
И снова им покоя нет.
Побледнев, Анабель выронила книгу из задрожавших пальцев и попятилась от шкафа, глядя на него так, будто он полон ядовитых тварей, готовых наброситься на нее. А в памяти всплывали все новые и новые события — и ее стихи, в которых она за года, за десятилетия до того описывала их. Сама того не зная, Анабель была пророчицей.
