Вторая его ладонь до боли сжимала мою голую грудь, выкручивала соски. Я взвыла раненным зверем и забрыкалась еще сильнее, пытаясь скинуть с себя этого урода. Но почему-то он был сильнее и за счет своего большого веса надежно удерживал меня.
– Расслабься, Катенька, – пыхтел старик, – Тебе понравится со мной. Ну же, раздвинь ножки. О да…
Ему удалось разорвать тоненькие трусики, и сейчас его рука хозяйничала у меня между ног, доставляя боль и дискомфорт. Толстые пальцы пытались насухую проникнуть в лоно и теребили несчастный сжавшийся от страха клитор.
– Совсем сухая, – всерьез укорил он, – А если бы не сопротивлялась, все было бы по-другому. Я бы тебя увлажнил языком. Но не в этот раз, – он решил продемонстрировать как бы это выглядело и сделал пару пошлых движений своим мокрым языком.
А я кричала, как сумасшедшая и отбивалась. Но недолго. Генрих резко встал и за секунду схватил с пола свой ремень. Вновь навалившись на меня, он одним болезненным движением зафиксировал мои руки над головой и привязал их к металлическому изголовью кровати. Откуда столько силы в нем?! Ремень крепко держал конечности и не давал вырвать руки из плена. Я тянула их со всей имеющейся силой, но кожаная полоска до крови впивалась в запястья.
– Вот теперь мне ничего не помешает трахнуть свою жену, – Генрих обвел лежащее перед ним голое тело довольным плотоядным взглядом и резким движением навис надо мной.
* * *
Генрих спускался в переоборудованный погреб старого дома и чертыхался. Крутая винтовая лестница была предназначена для сухонькой женщины, а не такого крупного мужчины, как он. Но это и понятно, дом, где сейчас он жил, когда-то давно принадлежал бабке Цыгана, который тот видоизменил и сделал из него надежное укрытие. И вот теперь Амирову волей неволей приходится здесь кантоваться до лучших времен. А все потому, что сам себя загнал в ловушку с мнимой смертью, так еще и враги постарались отрезать ему все пути к воскрешению. Но по-другому было нельзя…
Его положение в воровском мире до определенного момента было нерушимым. Каждая подзаборная шавка, мелкие воры, авторитеты и псы покрупнее уважительно отзывались о нем, бежали со своими спорами, просили быть Судьей в их конфликтах. И Генрих никому не отказывал. Наоборот, пользуясь положением, которого добивался все предыдущие годы, старик всегда умудрялся урвать для себя выгоду. Не было такого, чтобы Амиров выносил для кого-то смертельные приговоры бесплатно.
Он мог намеренно потопить одного из участников конфликта, если второй посулит ему больший куш, где-то мог подтасовать факты, подкинув фальшивые улики.
Но так было не всегда.
Еще в 70-е и 80-е годы Генрих зарабатывал репутацию правильного вора в законе, порицал тех, кто обрастал имуществом, семьей. Наказывал выскочек, живущих не по понятиям, не по их законам. Такая линия поведения помогла ему достигнуть больших высот и завоевать всеобщее воровское доверие. А это подразумевало власть, перспективы, большие деньги. Годы шли, и время менялось. Страна сделала очень резкий скачок вперед. Или назад. Это смотря, с какой стороны судить. Вокруг на каждом шагу появлялись коммерсанты, заколачивающие миллионы. Милиция все чаще закрывала глаза на творящийся беспредел, и воры в законе брали власть в свои руки. Как грибы после дождя появлялись беспредельщики, группировки из молодых да жадных пацанов. За всем этим нужен был досмотр. А Амиров уже тогда имел вес среди синей масти, и после очередного схода его назначили Судьей, как самого неподкупного и правильного человека.
Спустя время, когда мир перевернулся с ног на голову, и прежние порядки отошли на задний план, померкли в новых реалиях, Генрих поддался соблазну. Деньги затмевали разум, обещая безбедную жизнь. Он действовал всегда аккуратно, нутром чуя опасность и подставы. Никогда не ввязывался в заведомо проигрышные дела, как волк обходил расставленные на него врагами капканы. И вполне удачно дожил до своего возраста.
Но пару лет назад черт дернул его поддержать одного перспективного коммерса, который хотел блатную корону. За маленький умирающий заводик под Нижним Новгородом мужик получил статус вора в законе, а Генрих свою награду. С той поры к нему отчего-то вдруг стали приглядываться другие уважаемые воры. Никто не бросал вслух обвинений, но Амиров почувствовал, а потом и получил доказательства, что под него копают. Ищут то, чем можно было бы прижать. Слишком уж многим людям Генрих умудрился насолить и перебежать не в том месте дорогу.
Тогда-то он и принял решение постепенно отстраняться от дел. Денег к тому моменту у него было столько, что за десять жизней не потратить. Однако, вышло все не так, как хотел старик. Петля на его шее затянулась еще плотнее, когда уважаемые люди из вышестоящих воров узнали о бесчинствующем беспределе, что устраивал Амиров.
Больше он не мог тянуть, поэтому сразу после свадьбы добровольно угодил в ловушку Касьяна, ловко устроив свою мнимую смерть. Все-таки деньги решают многое. Не рассчитал только, что его молодую жену, на которую он ранее переписал все свое официальное имущество и бизнес, так быстро схватят и возьмут в оборот. Да и его люди не успели подсуетиться и везде опоздали, упустив девчонку. Это был серьезный прокол, из-за которого Генрих сейчас лишился почти всех своих денег. Естественно, он не все переписал на Катю, а только то, что хотел сохранить. Чтобы до этих активов не добрались другие воры, посчитавшие это незаконно нажитым имуществом. А то и глазом моргнуть не успеешь, как отберут и поделят все между собой. Сохранил, называется…
А тут так вышло с Катей и Тиграном… подсуетился, гаденыш. Знал куда бьет.
Генриху уже было глубоко плевать на саму Катю, тут бы деньги с имуществом и бизнесом вернуть любой ценой, а таких Кать у него еще будет вагон и тележка. И не нужна ему эта дикая кошка.
Старик с шипением прикоснулся к располосованной щеке и сквозь зубы выматерился. Было больно. Хорошо еще, что глаз не задела девчонка.
Генрих спустился в погреб и замер перед толстой металлической дверью. Трясущаяся рука потянулась к звонку, и через пару секунд наружу выглянула всклоченная голова Цыгана. Он радостно цыкнул золотым зубом и гостеприимно распахнул дверь.
– Проходите, Генрих Эдельбертович, – мужчина посторонился, пропуская хозяина в темный погреб, где под потолком одиноко горела одна единственная лампочка.
Прямо под ней примотанный веревками к стулу сидел Тигран.
Его светлая футболка на груди была вся залита кровью. Опущенная голова безвольно висела вниз, и с разбитых почерневших губ капала вязкая кровавая слюна.
– Как наш клиент? – весело поинтересовался Генрих.
– Еще не дозрел, – оскалился Цыган и ухватил Алмазова за волосы, приподнимая тому голову.
На его лице не было живого места. Глаза заплыли, налившись багряными синяками, нос казался смещенным влево. Сам же Тигран с трудом дышал, делая короткие маленькие вдохи и игнорируя сломанные ребра.
– Ну поработайте с ним еще немного, – милостиво согласился Генрих, – Если не поможет, мы сюда Катеньку спустим. Может, глядя на ее муки, этот дурень станет посговорчивее.
