– Цыпа! – поприветствовал Цыган, – Вот и свиделись.
Я тогда лишь в шоке отвернулась от них, разглядывая маленькую темную комнату, где очнулась. Чувство дежавю неприятно сдавило грудь, наращивая страх и панику. И только появившийся на пороге Генрих смог немного меня успокоить.
– Да, Катенька, мне рассказали что с тобой случилось, – сокрушенно выдохнул старик, – Видишь ли, за свою жизнь я успел обзавестись большим количеством врагов. И стоило мне дать слабину, как они тут же накинулись, словно стервятники.
– Где Тигран? – этот вопрос волновал меня отчего-то больше всего. В душе неприятным комом росло предчувствие, что Алмазов не выберется живым из рук Генриха. И от этого в моем сердце гулко отдавало тянущей болью. Я не желала ему зла или смерти.
– Тигран.., – с нотками грусти и ностальгии протянул Амиров, – А почему ты спрашиваешь, девочка?
– Что вы с ним сделали? Убили? – на последнем слове в душе все сжалось от плохого предчувствия.
– Пока нет. Но оставлять за своей спиной такого врага я больше не собираюсь, – жестко произнес старик и продолжил, – Ты пей бульончик, пей. Рябой сам варил.
Посмотрела на металлическую кружку, в которой плавало нечто прозрачное с кружками жира на поверхности, и испытала острую тошноту. После воздействия того газа организм до сих пор не пришел в себя. В голове плавал вязкий туман, а во рту поселилась непроходящая сухость и химозный привкус, от которого все никак не удавалось избавиться.
– И где сейчас Тигран? – все-таки спросила я.
– Я неприятно удивлен, что тебя это настолько интересует, Катя, – сухо бросил он, – Учитывая, как он с тобой обращался, твое беспокойство о нем неуместно. Или тебе понравилось сидеть на цепи в холодном подвале?
– Что? Откуда..?
– Откуда я это знаю? – усмехнулся он.
– Да…
– Алмазов, этот мальчишка, решил поиграть со мной в мои же игры! – рявкнул Генрих, – Все никак не может забыть, что его сестра побывала у меня в гостях. Он присылал моим людям видеоролики с тобой. Знал сученыш, что я выжил, но решил подстроить свою смерть. Не верил до последнего, что я умер и пытался хоть так выманить, присылая ролики, где держит тебя голышом на цепи и под наркотиком. Когда-то таким же способом и я держал Тиграна за яйца.
– Вы чудовище! – я не сдержалась и с презрением выплюнула эти слова, – Как у вас только рука поднялась на беззащитную невинную женщину?!
– Если бы ты знала, о какой сумме идет речь, то сейчас не говорила бы так! А этот хотел соскочить! – совсем уж вызверился Генрих, – А еще его сестрица подливала масла в огонь! Я ей по-хорошему предлагал, а она, как ты… все нос воротила да презрительно фыркала! Видишь ли, старый я для нее.
Я впервые видела его в таком озлобленном возбужденном состоянии. Его лицо приобрело багровый оттенок, а с губ брызгала слюна. Старик вскочил со стула и стал мерить шагами комнату. Оставшиеся три волосины на его лысине встали дыбом и развевались при ходьбе, как маленькие антенки.
– Я не убивал Марину, – продолжал визгливо Генрих, – Хотел проучить ее, да, чтобы стала сговорчивее. Хотел надавить таким образом на Алмазова, а то он возомнил о себе, что может диктовать мне условия! Ну, поиграли с ней мои ребятки, кто ж знал, что эта дура себе вены перережет?!
– Как жаль, что вас взаправду не застрелили, – едва тихо прошептала от ужаса, – Вы виновны в ее смерти!
– Поговори у меня тут еще, – злобно прорычал старик, оборачиваясь ко мне.
– Зачем я вам сейчас? Что вы от меня хотите?
– Наш с тобой общий друг… который нам не друг, – неприятно хохотнул Амиров, – Имел глупость покуситься на моё. Этот везучий сукин сын умудрился вовремя подсуетиться и прибрать к рукам мою молодую женушку. А через тебя обокрал меня! Я не прощаю подобного. И пусть я сейчас лишен своего легального статуса, но верну все до последней копейки. Чего бы мне это не стоило. Я не для того всю жизнь батрачил, чтобы раздаривать свое имущество зарвавшемуся коммерсу и малолетней идиотке.
– Малолетняя идиотка – это я? – на всякий случай уточнила.
– Ты, ты, золотце, – дико улыбнулся Генрих.
– Я могу все вернуть в обмен на свободу. Подпишу отказ от всего и разойдемся, как в море корабли, – воскликнула полная надежды.
– Серьезно? – заерничал старик, – А как же и в горе и в радости со мной до конца дней?
– Нет, – в ужасе вскрикнула и подалась назад, – Нет! Я свободный человек и… не люблю вас! Я не могу и не хочу быть вашей женой!
На меня стал накатывать приступ паники. Резко перестало хватать воздуха, и я дышала, как рыба, выброшенная на берег.
– Ну-ну, успокойся, – с кривой ухмылкой Генрих похлопал меня по плечу, – Я и сам не уверен, что хочу пользоваться бабой после этого сученка. Он же успел тебя распечатать? Да, Катенька? Ты теперь больше не девственница?
Я молчала и лишь пыталась успокоить бешено бьющееся сердце.
– Впрочем, я догадываюсь, что прав. Эх, жаль, не удалось самому оприходовать тебя. Но ничего… у нас еще есть время. Не могу же я не обласкать свою женушку? – он повернул ко мне лицо, на котором сальным похотливым блеском сверкали глаза.
– Не надо, – хрипло выдохнула я, – Пожалуйста.
– А что так? – с издевкой спросил Генрих, – Понравилось сильное молодое тело этого жеребца? Так и я не хуже. Вот похудел даже, – он шлепнул себя ладонями по животу, – А собственно… чего тянуть-то? Я уже давно сижу тут бобылем без женской ласки. Иди-ка сюда, золотце.
Неожиданно Генрих крепко схватил меня за руку и потянул на себя. В его потных ладонях, на удивление, было много силы, и он легко оторвал мое тело от стула и толкнул на кровать. Почувствовав, как старик грузно навалился сверху, я закричала во все горло.
Его руки шарили везде, где могли дотянуться, оставляя липкий неприятный след. Тонкий небесный шелк платья легко разрывался от сильных и резких движений. И очень скоро платье висело на мне лохмотьями.
Старик вдавливал меня в старый матрас на пружинящей койке и весьма успешно снимал с себя одежду. Вот рубашка полетела на пол, оголяя дряхлое полное тело. На его дряблой груди было много седых волос и синих татуировок, изображающих Деву Марию, купола и прочие тюремные атрибуты.
Меня тошнило от омерзения и отчаяния, но я из последних сил отбивалась, царапалась и кусалась. Удалось до крови расчертить ему физиономию, оставить багровый укус на предплечье, но скоро Генриху надоела моя активность, и он замахнулся для удара.
Тяжелая ладонь с размахом опустилась на мою скулу. Голова дернулась, а в глазах запрыгали черные точки. Второй удар пришелся на другую сторону лица. Во рту тут же появился металлический привкус крови. Из разбитой лопнувшей губы текла кровь, заливая шею и подушку.
– Не сопротивляйся, – кряхтел Генрих, одной рукой спуская свои штаны.
