За этим простым действием я следила, не отводя расширившихся от ужаса глаз.
Попятилась назад, но споткнулась в тапках о матрас и с размаху села на него.
– Так даже удобнее, – без всяких эмоций проговорил Алмазов.
Подойдя вплотную так, что нос уперся в его ширинку, одним движением отбросил мои руки и сорвал полотенце.
– Не надо, – жалобно прошептала и скрестила руки на груди.
Расстегнутый ремень одним концом задевал мое лицо, и Алмазов несильно впился рукой в волосы, поднимая голову на него. Из глаз тихо потекли слезы, за которыми расплывался силуэт мужчины. Сморгнула и часто заморгала, чтобы видеть его лицо.
Мужчина пристально рассматривал меня, словно впервые встретил. И то, что он видел, ему явно не нравилось.
– Пожалуйста… не трогай меня.
– Не могу, – горько усмехнулся и толкнул мое ослабевшее тело назад.
Через мгновение он уже навалился на меня, придавливая весом своего тела. Из легких вырвался панических крик.
* * *
По телу шарили чужие противные руки. В тех местах, где Алмазов дотрагивался, кожу жгло, как от ударов крапивой. Хотелось заново помыться, раздирая тело мочалкой.
Я так яростно отбивалась, что смогла расцарапать мужчине лицо, но за это он чуть не сломал мне вывернутую руку.
– Ах ты, с-с-с.., – заревел он и полностью придавил меня своим телом. Руки смог зафиксировать над головой и так сдавил запястья, что там что-то больно хрустнуло.
Под этой глыбой я не могла даже пошевелиться, не то, что скинуть с себя здорового мужика. Паника и отчаяние плотно смешались с диким животным страхом и ужасом. И они лишь усиливались, стоило мне заглянуть в сверкающие яростью глаза насильника. А тем временем Алмазов умудрился расстегнуть ширинку и приспустить джинсы, доставая на свет возбужденный подрагивающий от предвкушения член.
– Расслабься, дура, – зло рявкнул мужчина, – Я все равно сделаю это, хочешь ты того или нет.
– Зачем?! За что?! – выкрикнула сквозь рвущиеся рыдания.
Эти спазмы душили горло, я задыхалась и чувствовала, что в районе сердца остро пульсирует боль. Мои хрипы усилились, и воздух почти совсем перестал поступать. Судорожно раскрывала рот и пыталась сделать вдох. Стало еще страшнее, и я с мольбой посмотрела на замершего Алмазова.
– Что с тобой? – он отстранился и освободил мои руки, внимательно вглядываясь в лицо, – Катя, не молчи. Что с тобой?
Я бы и рада ответить, но выговорить «гипервентиляционный синдром» не могла, только раскрывала рот, как выброшенная на сушу рыба. Мои руки взметнулись к сердцу и горлу. Кулаком била себя в грудь, пытаясь хоть как-то отвлечься от тянущей острой боли.
В глазах Алмазова на долю секунды мелькнул испуг, но тут же скрылся за холодной гримасой спокойствия.
– Поднимайся, – он усадил меня на матрас и сел передо мной на корточки, – Успокаивайся и дыши. Слышишь? Делай маленький вдох. Катя, делай вдох! Слушай мой голос и делай вдох. Вот так, медленно и по чуть-чуть…
Я балансировала где-то на краю сознания, искренне желая его потерять и провалиться в темноту. Вот тогда пусть делает со мной, что захочет.
Медленно вдыхала носом, самыми маленькими порциями, но это помогло. Уже через десять минут расплывчатая пелена спала с глаз, а грудь смогла полноценно вдохнуть воздух. Ледяная рука боли отпустила сердце, и я осторожно отняла свою ладонь от груди.
– Что это было? – резко и далеко не спокойно поинтересовался Алмазов.
Кстати, а как его зовут? На аукционе к нему как-то обращались, но имя с отчеством совсем вылетели из головы.
– Это был стресс, – безжизненно ответила, даже не глядя на него.
– Ты вся посинела и задыхалась, – взвинчено проговорил, – От стресса такого не бывает!
– Как видишь – бывает. Или думаешь, что за последний месяц, ты – единственная неприятность, что со мной случилась?
Мужчина поднялся на ноги и отошел от меня. Руки в карманах, взгляд устремлен в окно.
– Завтра приедет врач и осмотрит тебя. Если выяснится, что ты симулировала, пеняй на себя и не жди пощады, – хмуро бросил через плечо Алмазов, – Я не буду терпеть подобные выходки. Сегодня можешь больше не бояться, не трону, но завтра…
Угрожающий тон и тяжелый взгляд буквально придавили к матрасу. Прав был Амиров, когда говорил, что ожидание еще хуже. Я уже подсознательно боялась и готовилась к тому, что будет завтра после осмотра врача.
И ведь не зря…
Глава 11
Тигран вышел из подвала и так хлопнул дверью, что сам вздрогнул. Его распирали самые противоречивые чувства, которые отравляли его сознание и выжигали последние остатки человечности.
Он дошел до своего кабинета, тяжело сел в массивное кожаное кресло и открыл ноутбук. Руки автоматически налили полный бокал коньяка и поднесли к губам.
Мужчина невидящим взглядом смотрел на экран, не решаясь в который раз запустить один мерзкий по своей жестокости видеоролик. В этот момент его сердце уже привычно заныло, обливаясь кровью. Если бы Тигран был слабее, то сейчас он позволил бы себе выпустить свое горе наружу, но вместо этого он привычно затолкал всю скопившуюся боль поглубже в себя.
Перевел взгляд на стоящее рядом фото в красивой белоснежной рамке и мысленно начал диалог с сестрой. Это уже вошло у него в привычку.
Он перебирал в памяти их детство, юность, счастливые, но редкие моменты их жизни. Когда-то им пришлось очень тяжело. В раннем возрасте остались без родителей и долго прозябали в нищем приюте для сирот. Скитались по приемным семьям, выживали, как могли.
У них с Мариной была разница в пять лет. Когда трагически погибли их родители, брат с сестрой остались совсем одни. Не было ни бабушек, ни дедушек. Никого. В огромном мире остались только они вдвоем. Мальчик десяти лет и девочкой, которой едва исполнилось пять лет. Почти сразу они оказались в детском доме, где жизнь быстро научила их никому и никогда не доверять, кроме как друг другу.
Тигран всегда защищал свою маленькую сестренку и люто бесновался, когда ее пытались у него отнять очередные приемные родители. Он не ждал от них ничего хорошего и прекрасно знал зачем берут в семью маленьких девочек. К сожалению, в приюте, где они оказались, директором работал моральный урод с полным отсутствием каких-либо принципов. За деньги он без всяких вопросов способствовал удочерению девочек, которых использовали, как сексуальные игрушки. А когда те надоедали, то просто возвращали, приплатив сверху денег.
Об этом знали все, начиная от детей и заканчивая преподавательским составом. Но последние всегда молчали, так как получали от директора конвертик «с премией».
Поэтому Тиграну всегда удавалось добиться, чтобы вместе с Мариной усыновляли и его. А уже в новой семье он не раз защищал честь сестры и отбивал нападки голодных сластолюбцев. Доходило даже до угроз убийства. Мальчик готов был идти до конца. И из-за этого их всегда быстро возвращали в приют, где снова начиналось все по кругу.
