И она увидела. Дух походил на камень; маленький круглый камешек цвета темной рыбьей чешуи. От него расходились пульсирующие волны, и каждая из этих волн несла старику боль. Белка напряглась. Сейчас…
По воображаемым рукам словно ударили палкой. Белка вскрикнула, отстраняясь. Но она успела заметить, как дух юркнул за внутренности, откуда достать его будет очень сложно.
— Нет, — сказал Оолф. — Не надо…
— Но…
Она же почти поймала его! Еще немного, и Белка раздавила бы духа, как клеща. После рана затянулась бы на глазах; Белка сшила бы ее невидимыми нитями, как сшила разрезанную пятку вопящей девчонки. Она бы смогла…
Если б не Оолф — именно старик ударил ее по рукам. Белка поняла это сразу. Почему он не захотел, чтобы она его исцелила? Слабость обрушилась на девочку, подобно снежной лавине. Она едва не упала.
— Не надо, — повторил Оолф. — Поздно. Духи предков зовут меня… Огонь погас, и мое время вышло.
Он говорил тихо, каждое слово давалось ему с трудом.
— Неправда! — воскликнула Белка. Хотя и понимала — возражать бесполезно. Раз предки зовут знахаря, кто она такая, чтобы с ними спорить? — Неправда! — упрямо повторила Белка. — Я смогу. Я исцелю твою рану, позволь…
— Нет, — Оолф схватил ее за запястье. — Глупая маленькая Белка! Огонь погас, Хранитель рода ушел, в селении больше нет людей… Мое время вышло.
Белка сглотнула.
— Что случилось?
Оолф откинулся на шкуры.
— Они пришли с неба, — сказал он. — Пришли и забрали всех. Они унесли их…
— Птицы? — спросила Белка.
— Люди в черных шкурах… Они говорили на чужом языке, у них были палки с огнем. Огнем, который ничем не погасить…
— Люди? — Белка заморгала. — А птицы? Чудовищные грохочущие птицы. Я их видела.
— Птицы им служат. У этих птиц пустой живот — Оолф видел, как люди в черных шкурах вылезали оттуда. И бросали туда людей-кайя…
Белка вздрогнула. Птицы с пустыми животами… Оборотни! Оборотни, которым белая росомаха выгрызла внутренности.
— Они забрали всех. Только Оолф успел спрятаться. Я должен был рассказать.
Старик замолчал.
— Всех… — прошептала девочка.
— Да. Детей и старых охотников… Ты должна найти их…
— Я?! Найти?!
От одной мысли о том, что она должна отправиться следом за оборотнями, грохочущими птицами и людьми в черных шкурах, Белку прошиб холодный пот.
— Когда ребенок теряется в лесу, весь род выходит искать его. Ты последняя в роду Медведя, Белка. Ты должна помочь Хранителю рода найти его детей.
Белка откинула косички за спину.
— Хранитель рода покинул нас. Я видела, как сгорел столб.
Из горла Оолфа вырвался клекочущий звук — старик хотел рассмеяться и захлебнулся собственным смехом. Белка старалась не дать ему упасть лицом вниз. Худой старик оказался очень тяжелым, словно его тело наполнили камнями.
— Сгорел столб, — сказал Оолф, не поднимая головы. — Дух Хранителя жил в нем… Столб сгорел, и Хранитель вернулся в свою пещеру.
— Пещеру? — переспросила Белка и тут же поняла, о чем говорит знахарь.
Пещера Медведя — место еще более запретное, чем дом духов, — находилась в дне пути от селения кайя. Белка видела ее только издали: темный провал в склоне лесистого холма, с высокими каменными столбами над входом. Кайя верили, что эта дыра ведет прямиком в земли вечного холода и мрака. Именно оттуда на земли рода приходят оборотни и злые духи. Даже Оолф осмеливался входить туда только раз в год, перед Большой Охотой.
Уходил с куском кровоточащего мяса и возвращался спустя несколько дней — бледный, точно рыбье брюхо, и с глазами разного цвета.
— Да, — сказал Оолф. — Ты пойдешь в пещеру и найдешь там Хранителя рода. Помоги ему вернуть детей.
— Но почему я? — Белка прикусила язык. Она говорит как маленький ребенок.
— Так решили предки, — сказал Оолф. — Они оставили тебя, значит, ты можешь это сделать. Они спрятали меня, чтобы я тебе сказал. Ты должна взять Хранителя рода и идти вниз по течению — туда улетели громовые птицы.
Он замолчал. Тело старика обмякло, веки сомкнулись.
— Оолф!
Старик через силу открыл глаза.
— Ты сможешь, маленькая, глупая и храбрая Белка. Ты — сможешь.
— Я…
У нее была тысяча вопросов — как, почему, за что… Голова походила на муравейник, разоренный медведем. Тысяча вопросов… А задала она один:
— Ты дашь мне имя?
Оолф долго глядел на девочку, не произнося ни слова. Впалые щеки вздрагивали.
— Нет, — сказал он наконец. — Имя говорят предки, а они молчат. Помоги Хранителю рода найти детей, и ты получишь имя. Такое тебе выпало испытание.
— Но…
Оолф захрипел, костлявое тело выгнулось дугой. Белка не смогла удержать его в руках и уронила на шкуры. В уголке рта старика запузырилась черная кровь. Все кончилось — старый знахарь отправился на запад.
Белка держала голову старика в ладонях. Прошло довольно много времени, прежде чем она решила пошевелиться. Девочка положила знахаря на шкуры.
Хотя самой ей не доводилось проводить погребальный обряд, Белка видела, как это делал Оолф. Теперь же пришел ее черед… В голове словно образовалась черная дыра. Темный провал, из которого дул ледяной ветер.
Белка срезала прядь волос с головы старика. Сидя над телом, девочка затянула погребальную песню. Тягучую, похожую на крик выпи над туманной рекой. И с каждым куплетом плач становился громче и громче. Девочка перебирала пальцами, не глядя заплетая новую косичку. К своим волосам Белка добавила седую прядь с головы старика, чтобы сохранить с собой его частичку.
Позже Белка зашила тело Оолфа в мешок из оленьих шкур. Туда же она положила все, что могло пригодиться знахарю в путешествии на запад: пару крепких ножей, мокасины, нужные травы и два больших куска вяленого мяса. Трудилась почти до заката, а потом оттащила мешок к реке.
— Мать-Аэйла! Храни его в пути и помоги добраться до земли вечного лета…
Где-то далеко вскрикнул зимородок. Волны подхватили мешок, закружили и потащили к высоким камням. Стоя по пояс в воде, Белка смотрела ему вслед. И еще долго после того, как река скрыла тело.
ГЛАВА 4
ЕХАЛИ МЕДВЕДИ
На задних рядах балкона было жарко и душно. Сверху цирковая арена казалась крошечной, немногим больше тарелки; без бинокля ничего и не разглядишь. Зато здесь было тихо: на два ряда ни одного зрителя. Если, конечно, не считать растрепанного молодого человека, который устроился прямо под софитами. Звали его Вим Вегенер.
