Эта тема, которую Ира не хотела обсуждать, даже если удавалось споить ее бражкой или самогонкой из дедовых запасов. Мира знала лишь то, что подругу отправили не просто на каникулы, а перевели в деревенскую школу.
— Славунтич, может, не надо? — персональной кличкой Ирка окрестила ее на второй день знакомства. Так и прилепилась.
— Надо, Федя. Надо, — спародировала Мира героев известной комедии.
— Мне Ромашка нравится.
— Что?! — Иванова напрочь забыла о своей просьбе. Это первый раз, когда подруга призналась в своих симпатиях к кому-то стороннему. — А… он… что?
— Не знает, естественно, — как само собой разумеющееся ответила Ирка. — Все местные и залетные курицы вешаются на него. Так бы и раскрасила им ебальники! А ты его отшила. Первая и единственная.
— Не в моем вкусе, — хмыкнула Мира. — Мне кажется, он к тебе тоже неровно дышит.
— С чего ты взяла? — оживилась подруга.
— Помнишь, неделю назад мы за кукурузой в поля катались? — та утвердительно кивнула, ловя каждое слово. — Он с тебя глаз не сводил. А когда ты на брюхе между рядов прокатилась, быстрее всех к тебе побежал. Волновался… Спрашивал, все ли в порядке… Если бы ты его нахуй не отправила прилюдно, он бы тебя на руках вынес.
— Не заметила ничего такого, — вздохнула Ира и вновь улеглась на спину, буравя взглядом небосвод. — Его это: «Пупс, ты как?» — взбесило, блядь.
С этого дня Мирослава стала присматриваться к Роме внимательнее. Не хотела отдавать свое сокровище на поругание недостойному человеку. Но все напрасно. Смотреть стоило не за любвеобильным парнем, который каждый вечер кадрил новую красотку, а за Иркой, которая с маниакальной одержимостью посылала его, не стесняясь в выражениях.
Подружки тоже святыми не слыли, надо признать. Меняли мальчиков часто. Гуляли, разделялись на пары для поцелуев, а потом перемывали косточки, делясь мнением: «У Коли язык неприятный», «У Гены губы тонкие», «У Леши слюней, как у собаки Павлова перед кормежкой», «Глеб сосаться не умеет» — и все в этом духе. Так сказать, задом крутили, но ноги не раздвигали. Все по правилам воспитания.
2
Только на следующий год, когда девочки заканчивали школу, Ирка решилась рассказать Ивановой, по какой причине ее сослали в деревню.
Подтащив старый полусгнивший ящик к дереву, Мирослава приготовилась к подвигу. Собирать побитые ветром ранетки с земли в заброшенном саду не хотелось, а в кронах деревьев манили своими аппетитными боками самые крупные и спелые плоды. Детская наивность.
— Ир, — позвала Иванова, пробуя встать на шаткую конструкцию, — подстрахуй меня.
— От подстрахуя слышу, — засмеялась та, но подошла и позволила облокотиться на свое плечо. — Славунтич, блядь, если ты ноги переломаешь, я тебя убью.
— Не ссы — прорвемся, — издала смешок, похожий на хрюканье, Мирослава.
Не прорвались. Едва Иванова перенесла свой вес на ящик, как тот затрещал, и она повалилась вниз, утаскивая за собой Ирку.
— Говорила же! — ругалась подруга, морщась от боли в плече, но не торопясь вставать.
— Кажется, я копчик отбила, — смеялась Мира, потирая ушибленное место.
— И все-таки мы дуры, — констатировала с умным видом страховавшая, взяла рядом лежащее на земле яблочко, протерла о футболку и откусила. — Сладкое…
— Расскажешь, за что тебя сослали? — Иванова положила голову на живот подруги и выхватила у нее из руки остаток недоеденной ранетки.
— Помнишь, я говорила тебе, что у меня есть брат? Сводный. Мне три года исполнилось, когда наши предки сошлись. Жили, как все. У предков вечная работа и погоня за баблом, как у всех взрослых. Бес мне родителей заменил в полной мере. Сопли подтирал, дерьмо убирал, сказки читал, кормил, развлекал. А был-то всего на шесть лет старше, прикинь? — Ира погрузилась в свои мысли, задумчиво перебирая волосы Миры. — Танцует он, как бог, конечно. Девки слюни пускали, когда видели… Так получилось, что запал он на мою одноклассницу. Лесю Егорову. Паскудная тварь. Ненавижу! Сама ему на хуй прыгала, шлюха малолетняя. Но он не трогал. Правильный. Ждал.
На минуту подруга затихла, будто сил набиралась. Мирослава молчала, только подбирала ранетки вокруг, очищала о себя и хрустела, протягивая половину подруге.
— Я тоже хороша. Не сразу поняла, чего она добивается. В подружки мне набилась, а там уже крутила задом, как могла. Латина нервно курит в сторонке. Фух, блядь. Отстойно все это. Короче, пришел как-то Бес пьяный в хлам. И как назло, Леся у меня с ночевкой осталась. Не знала я, что он домой вернется. Обычно, когда у них сабантуи, он у друганов зависал. А тут… Не знаю, какая нечистая сила, или наоборот провидение свыше, разбудила меня той ночью. Услышала копошение в комнате брата, Леськи рядом нет. Смекнула быстро. Ворвалась, как дикий мамонт, — тихо засмеялась Ира, откусив протянутый плод, — Бес в отключке, а она полуголая о него трется и фоткает это. Прикинь?! У меня башню сорвало… Я ее за патлы ее белобрысые выволокла, телефон о стену разбила и… отпинала. Сильно. Бес на ее визги выскочил, меня оттащил. А потом утешал овцу, в больницу повез. Дебил.
— Почему? — спокойно спросила Мирослава, меняя положение на другой бок.
— А ты как думаешь? — не спешила отвечать подруга, но напряглась.
— Думаю, ты боялась за брата. Она несовершеннолетняя, а он взрослый. Если у нее хватило ума делать фото, значит, помыслы роились совсем не безобидные. Могла отправить кому-нибудь. Чисто похвастаться. Ты защищала того, кого любишь, — села и выпрямилась, глядя в глаза Ирке.
— Ты точно моя вторая половинка души, — усмехнулась подруга и, усевшись рядом, обняла Миру за шею. — Только другие все поняли иначе. Даже Бес.
— Да? — удивилась Иванова, не представляя, как еще можно расценить подобные действия.
— Меня поставили на учет как малолетнюю хулиганку. Потому предки сослали подальше. А Бес сказал, что надо было его будить, а не ногами махать. Он, видите ли, любит ее… Не простил меня.
— Знаешь, я рада, что ты ее отхуярила, — призналась Мира и притянула Ирку к себе поближе, стараясь поддержать, отдать свое тепло. — Жаль, что меня там не было. Помогла бы. Но главное, что я тебя нашла.
— И почему ты не Ромашка? — прыснула довольная подруга. — Отдалась бы сейчас без боя.
— Эй! Малыш, я же лучше собаки! — прогундосила Мира фразу известного мультфильма про Карлсона и заржала на манер Фрау Маман.
Приезды в деревню стали важной составляющей жизни, традицией. Сложнее стало, когда школа осталась позади, и Ирка перестала постоянно жить в деревне. Теперь она училась в Самаре на юриста. Бесконечные звонки на сотовый, SMS и видеосвязь стали нужными ниточками, но хотелось встретиться, обняться, снова шушукаться ночью в кровати, пока дед не пригрозит языки оторвать. А что? Это тоже стало постоянством.
