Что бы ни говорили и не думали, а семья у Ивановой и правда отличная. Смотрит на них, слушает и понимает, что не оставят, не бросят, помогут в любую минуту, защитят.
В кармане шорт сотовый выдал знакомый звук оповещения о новом входящем сообщении. Наверное, Ира беспокоится. Нет… «Единственный», знакомый контакт с новым именем. Открывать страшно, но лучше сразу, чем потом. Зачем продлевать агонию?
Вмиг заледеневшими пальцами Мира открыла сообщение:
«ZAYN — Dusk Till Dawn ft. Sia. Малышка, я рядом».
И мир полыхнул новыми красками. Яркими, до слез, до вопля, увязнувшего во внутренностях. Дыхание стало глубоким, а взгляд встревоженным. Верить в лучшее хотелось до расправленных крыльев за спиной, и страшно, как броситься со скалы в бездонную пропасть без страховки.
На интуитивном уровне она услышала, почувствовала звуки и вибрации давно любимого трека, и, всхлипнув или пискнув, рванула на центральную дорогу. Проверить, удостовериться, знать наверняка, встретить свою долгожданную сказку… Взбежав на насыпь, неслась в направлении въезда в деревню, не понимая, что ею движет. Не задумываясь.
Замедлилась и остановилась, когда увидела знакомую машину, медленно ползущую по дорожному покрытию с открытыми дверями и громкими басами присланной композиции, а впереди…
Он был в зауженных джинсах, стянутых до бедер, на поясе металлические аксессуары, прорези на коленях; белая майка не скрывала поджарого жилистого тела; волосы взлохмачены… Прекрасен до невозможности. Закусив нижнюю губу, с улыбкой, Костя танцевал. На дороге.
Глядя на него, Мирослава невольно подумала, что в жизни больше при нем не колыхнет телом под музыку. Боже, он двигался восхитительно, легко, словно родился одаренным этим навыком. Это не было специальной постановкой, просто музыка и танцы давно стали неотъемлемой частью его жизни. Выражением его свободы и счастья.
— Костя… — выдохнула, все еще сомневаясь в реальности происходящего. В поисках подтверждения осматривалась по сторонам, пока за своей спиной не наткнулась глазами на стоящих в умилении родственников.
— Отомри, Джульетта, — заржала Фрау Маман. — Беги встречай своего Монтекки.
— Монмарансичка, там все плохо кончилось, — папа Гера поежился.
— Гера! Ты врач или хуй с горы? В этой деревне только понос схватить можно, — успокоила довольная маман своего супруга.
Едва заметным движением пальцев Костя поманил ее к себе, и она помчалась, пропуская по венам усиливающуюся музыку, пока не повисла на нем, как коала, обнимая всеми конечностями.
— Моя девочка, — выдохнул он, обнимая за талию и ягодицы, прижимая к себе, зарываясь носом в шею, вдыхая ее запах. — Как же я соскучился…
— Эффектно появился… — всхлипывала Мирослава, сражаясь со слезами, которые неизменно тащили за собой поток соплей и покраснение носа.
— Я знал, что ты оценишь, — шутил Костя. — Прекращай плакать… Ну же…
— Просто… я… думала, что уже не… смогу быть с… тобой, — призналась и еще сильнее разревелась. Никакой выдержки.
— Я здесь… Я рядом, — он осторожно поставил ее на ноги и смахнул с щек соленые капли, успокаивающе покрывая поцелуями все лицо. Несколько раз коснувшись ее губ своими, он замедлился и следом тут же смял их жадно, нетерпеливо, со стоном. — Хочу тебя…
— Сейчас? — поплывшая и растерявшаяся от счастья Мира не соображала, но надо признать, готова на все.
— Для одного дня потрясений и пищи для разговоров достаточно, — засмеялся Костя, потираясь своим носом о ее. — Но позже… не отвертишься, — вновь обнял ее крепко, шепча в самое ушко: — Как же отчаянно я мечтал о тебе…
Музыка стихла, а они все стояли, прижавшись друг к другу. Ромашка за рулем ехидно ухмылялся, а Ира чуть головой крышу не пробила, прыгая от радости.
— Слава… — заговорил Костя, и Мира напряглась. Опять он начал с ее имени… Конечно, не может быть все так идеально и замечательно, но портить этот момент очень не хотелось.
— Костя, пожалуйста, не говори ничего, — она накрыла пальцами его губы и с мольбой посмотрела в глаза.
— Пойдем в машину, — жестом он показал Ромашке выметаться с водительского сиденья и потянул за собой Миру.
Родственники смотрели на представление и умилялись, один дед Василий ничего не мог понять.
— Чаво за ебовник к Мирке прикатил? Мне сослепа не видать, — щурил глаза дед.
— Костенька это, пап, — прокомментировала ситуацию Фрау Маман.
— Мать твою через коромысло! Съеблись таки, окаянные, — всплеснул руками старик.
— Пап!
— Так я и гуторю, молодец девка! В нашу породу! — раскинул руки ладонями вверх дед и хмыкнул.
— Красивая пара, — мечтательно произнес папа Гера, обнимая за плечи жену.
— Знаешь, Гера, за всю свою жизнь я ни разу не усомнилась в тебе, — призналась расчувствовавшаяся супруга. — Ты правильно все сделал. И заподозрил вертихвостку ту, что Костеньку охомутать хотела, во вранье, и то, что Мирочке говорить не стали. Сердобольная наша и так чуть не ополоумела от своей любви, а если бы дали надежду ложную, ебанулась бы окончательно.
— Повезло, что Витя настоял на поездке к профессору. Леся отказывалась, — папа Гера смотрел на любимую дочь не отрываясь.
— Надо же, такая молодая эта Егорова, а пиздела складно, — покачала головой Фрау Маман. — Что там было-то?
— Врожденное нарушение. Но если не запустит — шансы у нее есть. Как и ожидалось, Ира ни при чем.
— До сих пор поражаюсь, — хохотнула женщина. — В кого у нас ребенок такой тупоголовый. Он же не отлипал от нее, едва увидел впервые. Хорошо, что Костенька отзвонился сразу после поездки к твоему коллеге и сказал, что свадьбы не будет, а то бы не выспались сегодня.
Смотреть на счастье своего ребенка было до слез умилительно папе Гере и до сведенных бровей, в непонятном настроении, Фрау Маман. Приятная тишина окружила семейство, обещая новые незабываемые дни, и, возможно, в споре про внуков у Ивановых и Гориных будет ничья.
— Й-й-й-ех! Напьемси! — со всей мочи заорал дед Василий, швыряя на радостях кепку об асфальт.
— Пап! Ты нормальный?! Ну вот, обоссалась, блядь, под старость лет. Гера, пойдем в дом! — всплеснула руками Фрау Маман и, скрестив ноги, гусеницей двинулась к дому под успокаивающий голос мужа.
