— Не хочу, — закуталась плотнее и отвернулась лицом к стене Мира.
— Бес приехал, — вздохнула та и привалилась под бок, поверх одеяла.
— Тем более не хочу.
— А хочешь… — задумалась Ира, потирая переносицу, соображая, — мы с тобой наденем высокие сапоги на босу ногу, старые халаты фланелевые, дождевики из клеенки и… рванем месить грязь и говно по деревне. Будем падать, ржать, как ебанутые, перемажемся, опиздюлимся, когда вернемся, и засядем в бане. Как тебе идея?
Несколько секунд Мирослава с упоением представляла великолепную картину и встрепенулась, сев на кровати, приглаживая торчащие в разные стороны волосы.
— Чая мне принеси и халат… фланелевый, — лицо озарялось детским и наивным щенячьим восторгом.
Местом забав выбрали плотину, что разделяла огромный пруд посреди деревни. Из-за низины вся вода стекала на дно, а месиво образовалось такое, что пресловутые трактора-вездеходы тонули по самую кабину.
Тот, кто гулял по глубокой колее, оставленной широким колесом «Беларуса» или «Кировца», знает, как это круто. Это как шагать по бордюру, балансируя для равновесия, только тут у вас реальная мешанина из грязи — оступился, поскользнулся и… пипец котенку. Вылезай на четвереньках из скользкой, хлюпающей, засасывающей жижи, похожей на черную глину. Аттракцион из разряда «VIP». Хорошее настроение гарантировано, если только вы не при марафете и белых штанах оконфузились.
— Бес, ты баньку истопил бы, — крикнула Ира у самой калитки, поправляя капюшон дождевика.
— Вы бы не шарились в такую погоду, — парировал брат.
— Тебя спросить забыли. Так сделаешь, или бабушку просить? — раздражалась та, готовая заговорить на общедоступном языке незенцурщины. Горин кивнул и скрылся на летней кухне.
Время летело быстро, незаметно. Ирка дважды чуть не скатилась прямиком в пруд, а Мирослава потеряла сапог, который застрял, когда она пыталась пробежаться по грязевому хребту, пушинка, блин. Тракторист Матвей Иванович ругал их так, что вся деревня слышала. Его агрегат юзом с горки пошел, а внизу, аккурат посередине, сидели две чумазые морды, которые из-за смеха не могли задницы вытащить на безопасную обочину. Хотя, какая там обочина, но все же. Кое-как умелый водитель вырулил, чуть не свернув рулевую колонку, заглушил махину и побежал жопы драть глупым курицам, так он их назвал, но не тут-то было — сам погряз во всем этом великолепии. Плюнул обозленный тракторист, трактор бросил и ушел. Только бабка Нюська, что жила у плотины, чей огород выходил прямо к месту безобразия, потешалась и подбадривала, заявляя, что пригласит их глину с соломой месить, чтоб отделать сарайку.
— Славунтич, ты будешь ржать, но я грязь прям в трусах чувствую, — раскрасневшаяся Ира очередной раз скатилась с пригорка, прямиком под трактор, стараясь выбраться к дороге.
— Боюсь, она внутри нас, — размазанная по лицу липкая земля делала Миру солдатом спецподразделения в боевой раскраске, старающимся слиться с местностью.
Взгляды, которыми их встретили во дворе дома, описанию не поддавались, лишь Леся надменно хихикала, выражая свое превосходство, а младший Горин покачал головой, но лукавые огоньки в глазах загорелись. Баба Лиза сматерилась так, что даже Ира покраснела, а дед Василий бы восхитился, не забыв погоревать из-за потерянного сапога. Громко засмеялся, после минутного ступора, только Виктор Степанович, заявив, что непременно хотел бы побывать там, где они были.
В общем, задумка Иры удалась на славу, подарив им целый день смеха и радости, а депрессия от приезда Кости с невестой не обвалилась на измученную Иванову сиюминутно.
Вымотались они, конечно, сильно. Гудели все мышцы, в том числе те, о которых не знали никогда. Им в баню раза четыре воду таскали, чтоб отмыть все злачные места.
С обмотанным на голове полотенцем Ира ела булочку, запивая молоком, а Мира еле поднимала кружку с чаем, отщипывая у подруги сдобу небольшими кусочкам. Молчать они умели и сейчас с удовольствием практиковали, лишь изредка поглядывая друг на друга и посмеиваясь.
— Ну вы даете, — в летнее строение зашла Леся Егорова. — Как дети малые.
— Завидуй молча, — огрызнулась Василькова.
— Чему завидовать? Вообще-то я пришла сказать, что пригласила сюда свою подругу, ты, Ир, помнишь ее, Таню Симонову. Хочу познакомить ее с Ромой. Хороший парень. Они будут свидетелями на свадьбе, так что пусть познакомятся… поближе, — не дожидаясь обратной реакции, Леся выплыла из летней кухни, тихо прикрыв дверь.
— Я не поняла… что она сейчас пизданула? — яростью полыхнули глаза Васильковой, обещая грандиозный скандал с физической расправой любому, кто встанет на пути. Голос стал тихим, вкрадчивым, полностью отражая сжатую пружину внутри, которая вот-вот выстрелит.
С проворностью метеора, мгновенно потеряв усталость, Мирослава метнулась к выходу, надернула крючок на двери и заслонила ее собой.
— Не пыли, Ир. Ромашка пошлет любых Тань, Мань, Лесей и подобных. Она тебя провоцирует, а ты поддаешься. Хочешь, пойдем к моим? Или к Ромашке завалимся? А еще можем свалить вместе с Ромкой, как только приедет Таня эта. Уедем на пасеку к дяде Славе, а?
— Как же я ее ненавижу, — процедила подруга и несколько раз вдохнула — выдохнула, стараясь успокоиться. — Ладно. Только уедем пораньше.
— Да хоть сегодня! — успокоилась Иванова и плюхнулась на стул рядом с родной девочкой, обнимая, успокаивая. — Поговоришь с Ромашкой, или мне это сделать?
— Я сама, — все же улыбнулась подруга.
Несмотря на погоду, не располагающую к неспешным прогулкам на воздухе, Ира, как обычно, скрылась из вида в девять вечера. Несколько раз Мирослава пыталась почитать книгу, но тусклый свет в комнате напрягал глаза. Включив аудио вариант, засунув наушники в уши, она не заметила, как уснула под монотонное повествование рассказчика, мечтая, что скоро дождь кончится, дороги подсохнут, и они снова будут гулять ночами, слушая местные сплетни, влипая в новые приключения.
— Слава… — шепотом позвал Костя, и она встрепенулась, резко подскочив на постели. — Тш-ш… пойдем.
Не задавая лишних вопросов, Иванова натянула вязанные носки, которые выдала баба Лиза после бани, покопошилась в поисках халата, судорожно вздохнув, когда ее бедер едва заметно коснулись руки Горина, и вышла вслед на ним в сени. В полном молчании она обула галоши, терпеливо подождала, когда он наденет на себя дождевик, а на нее куртку, и покинула дом, ведомая им за руку.
Они стояли позади двора, на околице, где перед ними раскинулось дикое поле с мокрой травой. В полной темноте оно озарялось частыми изогнутыми, рваными, похожими на сплетение вен и сосудов, вспышками молний. Страшно и волнительно, жутко и до сказочного красиво.
— Но… — страх брал верх, а частые разговоры селян о трагических случаях в грозу всплывали сами собой. Мира запаниковала.
— Не бойся, — улыбнулся Костя, встал позади нее и обнял, укрывая полами дождевика, как в кокон, вставляя ей в ухо один наушник. Разделяя с ней то, что не оставляло его равнодушным. — Гроза ушла далеко. Верь мне.
