В Новом Свете, если встречались между собой представители разных западных миров, столкновение оборачивалось резней – и это несмотря на то (а отчасти и благодаря тому), что европейцы были там в меньшинстве. Например, в 1565 году испанские войска перебили гугенотов (французских протестантов), обосновавшихся во Флориде. Противников убивали, чтобы не держать пленных, но главную роль все же играла религиозная нетерпимость, уверенность в собственной правоте, а также осознанное стремление уничтожать тех, кто мог представлять угрозу. Точно так же в Средиземноморье, где христиане и мусульмане активно обращали друг друга в рабство, христианам не приходилось рассчитывать на милость единоверцев.
Имея дело с ацтеками и инками, испанцы разрушали империи, но в других регионах Северной и Южной Америки все было иначе, поскольку здесь завоевателям противостояли отдельные племена. Впрочем, это отнюдь не значит, что с ними процесс происходил одинаково, ведь племена проживали в разных природных условиях и стояли на разных ступенях экономического, социального и политического развития. Некоторые племена были высокоразвитыми, как, например, занимавшиеся добычей изумрудов чибча-муиски из высокогорных районов Колумбии, покоренные в ходе грабительской испанской экспедиции в 1536 году. Сопротивление коренных жителей в сочетании с труднопроходимой местностью создавало для испанцев огромные трудности. Бернардо Варгас Мачука, находившийся с 1580-х годов в Венесуэле, Панаме и Колумбии, писал об опасности, которую представляли традиционные тактики коренных народов (отравленные стрелы, сброшенные с высоты огромные камни, засады и ямы), и о способности местного населения замечать и использовать в своих интересах недостатки испанского вооружения (подмоченный дождями порох).
Масштабы и характер испанского имперского присутствия в немалой степени зависели от силы местного сопротивления. Там, где испанцы не получали поддержки коренного населения, как это было, например, в центральной части Чили, их ждали серьезные трудности. В Чили испанцев вытеснили из южной Центральной долины в 1598–1604 годах, после чего река Био-Био стала границей, и арауканы по ту сторону реки сохранили независимость.
В Северной Мексике испанцы столкнулись с сопротивлением кочевых воинов Гран Чичимека, которые метко стреляли из лука и эффективно использовали свое искусство в той местности, где движение испанской конницы было затруднено. В ответ испанцы собрали союзников из местного населения и придали конфликту вид очередного эпизода вековечной вражды между кочевым и оседлым народами. Однако расправиться с противником испанцам так и не удалось. На военные действия уходила большая часть прибыли, которую приносили местные серебряные рудники, а туземцы тем временем захватывали и использовали испанских лошадей, становясь еще более мобильными. Снизить напряженность помог отказ от агрессивной политики: испанцы прекратили набеги и захват рабов и перешли к более мирным приемам: подкупу и христианской миссионерской деятельности. Культурное доминирование и подрыв самостоятельности коренных народов были не единственным вариантом развития ситуации на Американском континенте. Особый статус был у обширных «срединных земель», так называемого фронтира, входившего в состав Испанской империи. Долгое время это понятие было связано не столько с конкретной географической областью, сколько с формой контроля Испании за этими землями. В Северной Мексике смена политического курса дала возможность расширить жилые поселения и основать форты, тем самым изменив характер заселения.
Слухи о серебряных месторождениях влекли испанцев из Мексики на север, в глубь континента. Франсиско Васкес де Коронадо в 1540 году совершил экспедицию на территорию современного штата Нью-Мексико, а оттуда на Великие равнины. Слухи оказались ложными. В этих местах не было никаких богатств, способных сравниться с Мексикой. Окончилась ничем и экспедиция под руководством Эрнандо де Сото, который между 1539 и 1542 годами жестоко разграбил земли в окрестностях Нижней Миссисипи. В 1540 году он выиграл битву с народом чокто при Мобиле (Сельма, Алабама), где его кавалерия имела огромное преимущество на открытом пространстве. После смерти Сото Луис де Москосо в 1542–1543 годах двинулся на территорию современного Восточного Техаса. Болезни, которые они принесли с собой, оказали опустошительное воздействие на местное население.
Отсутствие выгоды – не единственная, но достаточно важная причина, почему Испания проявляла сравнительно слабый интерес к регионам севернее Мексики. В 1598 году испанцы смогли продвинуться на север и закрепились в месте, которое они называли «Нью-Мексико», но основанное там поселение Санта-Фе так и осталось стоять особняком, не в последнюю очередь из-за того, что подход к нему с Тихого океана вопреки ожиданиям оказался затруднен. После на юге в 1527–1541 годах была завоевана (отчасти «с помощью» занесенной испанцами малярии) значительная часть Юкатана, где был центр когда-то великой цивилизации майя. Народ итца из региона Петен удалось окончательно покорить только в 1697 году.
В целом испанская колониальная политика и установленные ими порядки, в том числе искоренение местных религиозных культов, существенно повлияли на местное общество и помешали населению восстановиться после эпидемии. Со временем это стало для завоевателей проблемой: коммерческие возможности, которые открывало плантационное сельское хозяйство и добыча ценных металлов, были напрямую связаны с количеством рабочих рук. Этот ресурс, очевидно, было проще всего пополнить, порабощая коренное население, которое жило за пределами контролируемых испанцами территорий. В XVI веке испанцы начали массово угонять в рабство жителей Гондураса и Никарагуа – это стало одним из прямых последствий войны. Выгода, которую приносила продажа рабов, шла рука об руку с дестабилизацией коренного общества: испанцы поощряли конфликты между племенами с целью захвата людей в рабство. Похожие процессы происходили в Западной Африке. В результате люди превратились в товар – в этом заключалось основное воздействие работорговли на отношения между европейцами и коренными американцами.
Хотя работорговля в Северной и Южной Америке приносила выгоду, у колонистов все же возникали проблемы: не всегда рабы были доступны и дешевы. Более того, они часто сопротивлялись и убегали. Труд местного населения на контролируемых испанцами территориях регулировали королевские законы, которые учитывали давление со стороны духовенства. А оно требовало обращаться с коренным населением не как с рабами, а как с подданными, готовыми к обращению в христианскую веру. Формально рабство отменяли Лейес Нуэвас (Leyes Nuevas; «новые законы») 1542 года. В действительности – не считая того, что это вызвало бурное возмущение испанцев в Перу – это ни на что не повлияло: исполнение указов на практике требовало времени, поэтому местные чиновники и землевладельцы нередко их игнорировали. Хуже того, система кабального труда энкомьенда (encomienda; когда колонистам вместе с участками земли отдавали семьи коренных жителей для их обработки) и принудительная миграция репартимьенто (repartimiento), при которой часть мужского населения была вынуждена работать вдали от дома, фактически были тем же рабством.
Рабы из числа коренных жителей были по-прежнему очень нужны в Северной Мексике и в тех приграничных регионах, куда африканских рабов везти было далеко. Однако в остальных местах, с учетом всех плюсов и минусов, покупка рабов в Западной Африке и их отправка через Атлантику представлялась все же более выгодным делом. Поначалу африканцев переправляли в Испанскую Америку через Испанию, но с 1518 года начали выдавать асьентос (asientos), лицензии для прямой перевозки. Поскольку изначально доставка в Испанскую Америку африканских рабов была сложным делом, африканцев чаще использовали в качестве домашней прислуги, что подразумевало их особый статус и высокую стоимость.
