Серый окаменел. Да и Батон все понял — куда уж яснее.
— И что ж ты надумал к нам со своей географией приходить? — невозмутимо спросил я, пытаясь проглотить комок в горле. — Нам это к чему?
Но мельник не дурак, смотрит уже в упор, глаз не прячет.
— Так ведь, Сатрап, я умишком-то пораскинул, а что тут у нас на выселках полезного есть? Ни тебе шахт, ни рудников, ни пшеницы толком, ни бычков племенных. Пустое наше место, никчемное. А вы все-таки здесь, а не за холмом. А как ваши с рязанскими в Москве схлестнулись — так это только глухой не слыхал, уж извини. ЗИЛ — он на то и ЗИЛ, чтобы вашим братом интересоваться.
Батон на меня просяще смотрит, можно, мол, порешу гниду. Нельзя, Батон, не вся сказка еще…
— Ладно, Петрович, — говорю, — молодец, что не дремлешь. Надо будет проверить, о чем речь. Чего хочешь на этот раз? Денег мы на твоей байке не заработаем, так что в желаниях будь скромен, а то братья мои подумают о тебе плохо.
— А мне в этот раз ничего не надо, — мельник отвечает. — Только ты, Сатрап, ежели куда насовсем соберешься, так пообещай мне, что возьмешь с собой. Нету мне теперь жизни здесь, Сатрап. Не брось.
Не стали мы мельника убивать. Хоть Серый и настаивал — взъелся он на Петровича по-черному. Через Клавку его еще много чего узнали. Больше плохого, чем хорошего. Все, как положено, Нынешнему сообщали.
По осени он объявил сбор.
На подлете, когда вышли из тяжелых темных туч, я как-то по-новому взглянул на раскинувшееся внизу великолепие — лоскуты полей, пятна лесов, клочья тумана по оврагам. О-хо-хо, что-то ждет нас всех?
Встречались черт-те-где, в горелом лесу. Рыже-серая хвоя под ногами рассыпалась в пыль. Мы прибыли не первыми, на проплешине уже собрался с десяток семей.
Серый слева, Батон справа, как положено. Я — Сатрап, старший — чуть впереди. Подходим степенно, без заискивания.
Вроде круг — он круглый, да только во главе круга — Нынешний. Со своими — имена их все позабыли давно за ненадобностью. Ритуал приветствия, стандартные фразы — подошел, предстал, так сказать, — отходи. Нынешний совсем одряхлел. Мешки под глазами, кожа — как яблоко печеное.
— Здравствуй, Сатрап, — и как всегда, глаза в глаза, — не ты один несешь дурные вести. Встань со мной рядом, поддержишь старика.
О младших говорить не принято — куда ж они без нас. Встаем мы рядом с семьей Нынешнего.
А вокруг — собираются семьи. Только вижу я — нет ни Мамоны из Козельска, ни Поганки, ни Шипа из Можги. У нас на сбор не опаздывают, нет — это значит, совсем нет. А вот Корень… Да что ж это! Без своего следопыта!
И еще хлеще — у незамкнутого края круга топчется следопыт, с ноги на ногу переминается. Один-одинешенек. Это где ж ты, бестолочь, старшего и бойца положил?! Как такое вообще мыслимо? От Прошлых я, конечно, о всяком слыхал. Во времена больших войн рушатся семьи, всех не убережешь…
Так круг и не замкнулся. И сорока семей не набралось. И всем было ясно, о чем нам сейчас поведает Нынешний. Но оказалось страшнее, чем мы ждали.
— Бойцы, владеющие силой. Следопыты, знающие пути. Старшие, черпающие мудрость. Наши годы теперь имеют счет. Наше солнце все ближе к закату. Я собрал вас не для утешений…
— Брось это, Хмар! — вмешался Корень. Голос его был сильнее, а авторитета хватало даже, чтобы спорить с Нынешним. — Да, Москву отдали, да, загоняют нас поодиночке. Так давай, пока не поздно, вместе выступим. Рязань с землей сравняем, на ЗИЛе уделаем все, что шевелится. Ты же сам учил: бей по тылам. А там, глядишь, и разберемся, как к Одноглазому подобраться. Чем он ответить может? Велика ли армия его? Я всяко проверял — больше десяти тысяч ему против нас не выставить. Да это ж мужичье, лапотники, солдат-то раз-два… Да и собрать их в кулак — ему время понадобится. А мы — все здесь, и пока нас больше сотни, двинем прямо сейчас! И шансов у него — нету! Что ты молчишь, Нынешний?!
Хмар — и как это я забыл его имя — долго подбирал слова.
— Во всем ты прав, мудрый и могучий Корень. Но не надо меня перебивать. Если бы речь шла о том, чтобы лоб в лоб…
Семьи никогда не видели старика таким. Над поляной зависла тишина тяжелее, чем тучи над головой.
— Дело в том, что китайские товарищи очень подвели. Всех нас. И себя. Стало достоверно известно, что Мораторий нарушен.
Мир лопнул у меня перед глазами. В нескольких коротких фразах Нынешнего действительно таилась наша смерть. Секрет, контролировавшийся на протяжении тысячи лет несколькими уважаемыми китайскими семьями, выплеснулся наружу. А последствия этого предугадывали еще Прошлые Прошлых. Все ближе к закату наше солнце.
— Запретные технологии проданы — за обычные деньги. Одноглазому. Для производства ему понадобилась Москва — там достаточно мастеров нужного уровня, чтобы чертежи превратить в реальность. И ЗИЛ сегодня защищен лучше Камелота или Кенигсберга. Сунемся — поляжем все, в один день. Не сунемся — чуть позже. Ведь Одноглазому хочется гарантий, и теперь в наш с ним внутренний конфликт впутаны чужаки. И они вооружены — вы знаете, как. Нас действительно зачищают по одному — Одноглазому удалось привлечь трех наемников. Экстра-класса, вне категорий.
Нынешний подробно рассказал о тех немногих приметах, по которым можно было распознать убийц. О первом не было известно ничего, кроме того, что на лбу у жертв он вырезал инициалы «Д.Н.». Фамилия второго была Попов — редкая такая фамилия, цвет волос рыжий — уже лучше, отличный стрелок — уже хуже. Про третьего знали только, что родом он из-под Владимира, то ли из Петушков, то ли из Коврова, что-то такое — Хмар сказал, я просто не запомнил.
Потом потерявший своих следопыт, робея и запинаясь, рассказал о подробностях гибели своей семьи. Все это для меня прошло как в тумане.
— И напоследок мне остается сказать лишь одно, — Нынешний выдержал паузу, чтобы взбудораженные новостями старшие замолчали. — Чувствую, что это моя последняя встреча с вами. И, пока еще жив, я должен назначить Будущего.
Хмар выдержал паузу.
— Доблестные семьи! Вижу огонь войны в ваших глазах. И мне унизительно просить вас о противоестественном. Но мы не бежим, мы отступаем. Чтобы сохранить клан, нужно рассредоточиться. И ждать. Ждать и надеяться, что Одноглазому хватит ума не отдать запретное знание в чужие руки насовсем. Сибирь, Памир, Гималаи, Заполярье — нас нигде не встретят с радостью, но там мы сможем пересидеть это черное время. Терпение — горькая чаша, и это повлияло на мое решение.
Поляна зароптала.
— Прости меня, Корень, ты воевал лучше других. Прости меня, Хваленый, твоей хитростью мы часто добивались большего, чем силой. Простите и остальные за мой странный выбор. Сатрап, сделай шаг вперед!
Я повиновался, а Батон и Серый безмолвными тенями последовали за мной.
— Ты один из самых молодых, но я вижу в тебе ту способность, которая дает нам призрачный шанс. Уверен, что ты лучше других сумеешь затаиться, схорониться, перестроить свою жизнь так, чтобы сберечь семью — и ждать лучших времен. Ты единственный, кто научился использовать обычных людей, договариваться с ними — передай же свой опыт остальным.
