– Неразведенный спирт на морозе пить нельзя, – спокойно отвечал ей Загорский. – Во-первых, вы сожжете гортань. Во-вторых, это будет шоком и для вашего желудка, и для сосудов. Да, поначалу сосуды расширятся, и вам станет теплее. Но очень скоро сосуды снова сузятся, и вы быстро замерзнете.
– Так что же мне делать? – жалобно спросила журналистка.
Загорский снял с себя овечий полушубок и набросил на плечи девушке. Та расцвела и осыпала его благодарностями, правда, тут же обеспокоилась: а как же сам Нестор Васильевич? Загорский пустил лошадь шагом, сцепил перед грудью ладони так, что пальцы оказались скрещенными, и только один большой палец на правой руке смотрел вверх.
– Что это вы делаете? – удивилась Мэри. – Опять какие-то странные знаки?
– Помните, я говорил вам, что у индийцев и китайцев есть тайные методы борьбы с болезнями? – спросил у девушки Загорский. Та кивнула. – Так вот, методов этих много и они годятся на самые разные случаи жизни. Индийцы зовут их мýдрами, китайцы – шоуи́нь. Если говорить совсем просто, мудра – это определенное положение кистей и пальцев. Китайцы полагают, что, смыкая пальцы тем или иным способом, мы активизируем в теле некие каналы, через которые идет жизненная энергия. Так можно влиять на состояние тела и духа, а в некоторых случаях – даже на собственную жизнь и на окружающий мир в целом.
Мэри заинтересовалась: что значит – влиять на жизнь? Например, ей хочется стать главным редактором, или зарабатывать больше денег. Неужели существуют мудры и на этот случай?
– Разумеется, – отвечал Загорский. – Однако это уже очень тонкая материя. Во-первых, даже если ваше желание сбудется, вы не можете управлять всеми сопутствующими ему обстоятельствами. Например, вы будете получать больше денег, но работать вам при этом придется столько, что вы проклянете любые деньги. Или вы сможете стать главным редактором, но при этом все ваши сотрудники будут вас смертельно ненавидеть. Но главное даже не это. Главное – тот урон, который вы при этом нанесете своей душе. Есть разница в том, как именно вы используете мудры. Если вы пытаетесь просто улучшить состояние тела и сознания, то есть стремитесь к некоторой пользе, это одно дело. Если же вы пытаетесь извлечь из этого прямую выгоду, это уже превращается в магию. А магия отличается тем, что она пожирает душу человека, наносит ей урон, и часто непоправимый. Используя мудры, вы пробуждаете к жизни огромные силы, но управлять этими силами не способны. Вследствие чего силы эти разрушают ваше тело, ваше сознание и вашу судьбу. Да, у вас будет то, чего вы желаете, но какую цену придется за это заплатить?
– Вы пугаете меня, – сказала журналистка, со страхом глядя на Нестора Васильевича.
– Есть вещи, которых человек должен бояться, – отвечал ей Загорский сурово. – Повторяю, если вы держите мудры только чтобы укрепить здоровье – это одно. Но если вы пытаетесь добиться выгоды – будьте готовы ко всему. Одно и то же усилие может и спасти, и уничтожить.
Мэри заметила, что он ее ужасно разочаровал – она уже представила себя миллионершей и главным редактором всех лондонских газет. Нестор Васильевич засмеялся и сказал, что у нее еще все впереди, и она с ее умом и характером может достигнуть всего естественным путем.
– А для чего служит мудра, которую вы сейчас держали? – глаза барышни горели любопытством.
Загорский отвечал, что эта мудра производит разные эффекты, но один из наиболее простых – разогрев тела. Индийские йоги и китайские мастера ушу при помощи этой мудры могут высушивать на себе мокрую одежду зимой и даже растапливать вокруг себя снег. Растапливать снег он не собирается, но мудра эта вполне способна защитить его даже при сильном морозе.
Издалека послышался топот копыт. Путники обернулись назад и увидели, что их догоняет тот молодой монгол, с которым недавно беседовал Нестор Васильевич.
– Интересно, что ему надо? – прищурилась Мэри.
– Ох, чует мое сердце… – начал Ганцзалин мрачно, но, повинуясь взгляду хозяина, умолк.
Монгол действительно немного говорил по-китайски. Из его сбивчивых речей стало ясно, что спустя некоторое время к уртону, возле которого стоял лагерь зараженных, подъехал отряд харачинов. Они начали расспрашивать, куда двинулись двое всадников и описали Загорского и Ганцзалина. Монголы, смекнув, что харачины явились с недобрым делом, отправили их по ложному пути, а Тумэнбаата́р помчался, чтобы предупредить путников.
– Вам надо гнать коней, – сказал монгол, – харачины скоро поймут, что поехали не туда и снова пойдут по вашему следу.
Он хлестнул своего коня и умчался вперед, очень скоро скрывшись из виду. Трое путников последовали его примеру и пустили лошадей в галоп. Бешеная скачка продолжалась минут двадцать, потом пришлось перейти на рысь, чтобы лошади отдохнули. Загорский был мрачен.
– Признаться, я думал, что харачины потеряли наш след. Ехать за нами тысячу километров – это уж чересчур. Или атаман действительно посчитал нас шпионами?
Он поглядел на Ганцзалина, но тот только пожал плечами – пойди узнай, что у бешеного волка на уме.
Мэри предложила на время разъехаться в разные стороны, чтобы запутать следы. Но Загорскому такой план не понравился. Если разъехаться недалеко, толку от этого мало. Если разъехаться подальше, можно потерять друг друга и не встретиться потом. В конце концов, харачинов гораздо больше, они могут разделиться и преследовать их всех одновременно. Нет, тут нужен другой план. А пока плана не было, они всё гнали своих лошадей, то пуская их в галоп, то идя рысью, а то переходя на шаг.
– В конце концов, харачины тоже люди, – сказал Загорский. – Они не знают точно, куда мы едем, они могут ошибиться в направлении. Земля застыла, следов от копыт мы не оставляем, во всяком случае, не такие четкие, чтобы можно было нас отличить. Другое дело, что в степи всегда есть люди. И если одни монголы, питая к нам благодарность, обманули харачинов, то другим нет никакого резона это делать. Значит, рано или поздно харачины все равно выйдут на наш след. Впрочем, нас вполне устроит, если это будет поздно. За пару дней мы, я думаю, доскачем до Урги, а там можно будет скрыться под покровительством китайской армии. На территорию Урги власть атамана Семёнова пока еще не распространяется. Правда, надо быть осторожными – не хватало только попасть в лапы барона Унгерна. Если он узнает, что мы бежали в Ургу вопреки приказу атамана, нам придется несладко.
– Говорят, что барон поссорился с атаманом, что на Ургу он пошел против воли Семёнова, – робко сказала британка.
Загорский хмыкнул: это все сказки для детей, неловкий камуфляж. Если миссия барона завершится успехом и он возьмет Ургу, тут же выяснится, что у победы этой как минимум два отца – сам барон и атаман Семёнов. А если Унгерн провалится, Семёнов просто умоет руки. Нет, на снисхождение барона им рассчитывать не приходится, и менее всего он хотел бы оказаться рядом с ним без предварительной подготовки. Что они слышали про подполковника Сипайло?
Ганцзалин скорчил рожу, Мэри вопросительно подняла брови.
