Ничего этого, я, разумеется, не сказал Элен, иначе бы она взялась язвить меня еще сильнее. К врагам нашим я больше не возвращался, и вечер прошел спокойно, совершенно по-семейному. Как, впрочем, и весь следующий день.
А еще через день явился скороход из дворца. Шах требовал меня к себе по срочному делу.
– Мой бог, шах не может прожить без тебя и пары дней – говорила Элен, выбирая мне сорочку. – Вот эта, кажется, подойдет… Тебя давно пора сделать премьер-министром.
Я пробурчал, что шах уже угрожал мне этим, но, пока я жив, премьер-министром у него будет какой-нибудь другой горемыка. Например, нынешний великий визирь Мирза Юсуф-хан вполне подходит для своей должности. Пользы от него никакой, но и вреда особенного тоже нет.
– Напрасно ты отказываешься, – заметила Элен. – Русский офицер на должности главного визиря – это весьма экзотично. Я бы, пожалуй, вышла за тебя замуж и звалась бы госпожа великая визирша. Потом мы бы с тобой устроили переворот и сами стали шахиншахами, основав новую династию. Можно было пойти войной на Россию, захватить ее и заставить всех жителей курить кальян, носить паранджу и ничего не делать.
– Ты опоздала – сказал я, застегивая запонки, – в России и так никто ничего не делает.
– Тогда можно было бы, наоборот, обязать всех твоих компатриотов работать от рассвета до заката.
– В таком случае, госпожа главная визирша, мои компатриоты подняли бы бунт и погнали бы тебя вон из России, как Наполеона в двенадцатом году…
Элен придирчиво оглядела меня и осталась довольна. Более того, она заявила, что я настоящий лондонский денди. «Хочу выглядеть прилично, если меня сегодня убьют», – отшутился я. Впрочем, менее всего я желал, чтобы шутка эта вышла пророческой.
* * *
В этот раз, выходя из дома, я вел себя крайне осторожно, стараясь держать в поле зрения все вокруг. Впрочем, не думаю, что меня убили бы прямо сейчас. Предупреждения затем и даются, чтобы герой имел возможность подумать, взвесить все здраво и только после этого с недрогнувшим сердцем умереть на охоте или от случайно пущенного меткой рукой булыжника. Я же пока все еще находился между сциллой сомнения и харибдой самоуверенности. Отступить сейчас, когда все идет так хорошо и миссия моя вышла к финишу? Нет, это невозможно. С другой стороны, умирать тоже не очень-то хочется. Так или иначе посмотрим сначала, что нужно шахиншаху. Может быть, как раз сегодняшний день подскажет мне правильную линию поведения.
Когда я вошел во дворец, меня сразу провели к повелителю. Насер ад-Дин сидел на диване, рядом с ним стоял перс плотного сложения, в мундире с белой перевязью, с эполетами и орденами, моих примерно лет. Я сразу узнал Зили-султана, которого до того видел лишь на фотографии. Он был похож на отца, с той только разницей, что вид у шахиншаха был обычно безмятежный, а вот у его сына взгляд был тяжелый, а лицо – хмурое. И усы его, в отличие от шахских, не торчали параллельно земной поверхности, а как бы обтекали рот, спускаясь немного книзу. Он посмотрел на меня высокомерно и без особенного интереса. Я заметил то, чего не было на фотографиях: один глаз его косил, что придавало лицу принца какую-то зверскую свирепость.
– Я смотрю, ты не торопишься на зов повелителя, – с легким неудовольствием заметил Насер ад-Дин.
– Я прибыл так быстро, как только позволил Всевышний, – с поклоном отвечал я.
Шах Каджар нахмурился.
– Однако наглость твоя не знает границ. Неужели ты думаешь, что Аллах лично занимается твоими делами и решает, к какому времени тебе быть во дворце?
– Нет, конечно, – отвечал я. – Но Аллах, безусловно, занимается вашими делами и потому решает, кому и когда нужно явиться пред светлые очи вашего величества.
– Вывернулся, – хмыкнул Насер ад-Дин. Потом повернулся к сыну: – Вот, позволь представить тебе моего доблестного мирпенджа, умнейшего и хитрейшего изо всех русских, которых я встречал. Его зовут Нестор-дженаб, он ротмистр моего казачьего войска. А это, как ты уже и сам догадался, мой сын, губернатор Исфахана Масуд Мирза Зелл-э Султан. Тот самый, которого ты посоветовал привлечь к битве с туркменами.
Какой-то странный огонь зажегся в глазах Зили-султана, и он медленно проговорил:
– Умнейший? Умнее даже полковника Домонтовича?
– Во всяком случае, не глупее, – отвечал шах, недовольный, что его поставили в неудобное положение необходимостью сравнивать меня с полковником. – Впрочем, как вы догадываетесь, я вас тут собрал не затем, чтобы решать, кто умнее и кто хитрее. Ты, сын, пойдешь войной против наглых и богомерзких туркмен, а ты, Нестор, будешь его военным советником.
Мы невольно переглянулись с Зили-султаном. Я прочел в его глазах растерянность. Нечто похожее, я полагаю, прочел и он в моих глазах. И в самом деле я был ошарашен. Конечно, я понимал, что мне придется ехать к полю битвы. Это нужно было хотя бы затем, чтобы наблюдать за войском Зили-султана, не пропустить появление пулемета Максима и даже, чем черт не шутит, попытку захвата власти. Однако я собирался ехать за Зили-султаном частным образом. Меня же посылали в совершенно официальном качестве – и я не понимал, чего в этом больше, хорошего или дурного. С одной стороны, я смогу шпионить на совершенно законных основаниях, и возможностей для этого у меня будет больше. С другой – и внимание ко мне теперь будет гораздо более пристальное.
Одновременно со мной о чем-то размышлял и Зили-султан. Судя по лицу, мысли его были недобрыми. По-прежнему глядя на меня, он вдруг хищно улыбнулся. В самом деле даже если он не знал, кто я такой и зачем тут появился, любить русского офицера у него не было никаких оснований. И я невольно подумал, что окажусь с принцем один на один, без защиты шаха, на окраине империи, да еще в таких обстоятельствах, когда случайная пуля может прилететь с любой стороны.
«Пропал», – подумал я меланхолически. Всякий, кто имел хоть некоторое представление о гневливом и мстительном характере принца, наверняка бы со мной согласился.
Впрочем, во всей этой ситуации был один плюс: если я и умру, то не от интриг эндеруна, а как личный враг Зили-султана.
Но тут снова возвысил властительный голос сам царь царей.
– Береги его как зеницу ока, – внушительно сказал он, обращаясь к принцу. – Если хоть один волос упадет с его головы, ты мне за это ответишь. На войну с Россией в этом случае пойдешь один – сам будешь и войском, и генералом. Все ли тебе ясно, сын мой?
– Мне все ясно, ваше величество, – сквозь зубы процедил Масуд Мирза, не глядя уже на меня.
И я понял, что не зря испытывал теплое чувство к Насер ад-Дину. Да, он бросил меня в пасть льву, но он же и позаботился о том, чтобы лев не сожрал меня сразу. После такой угрозы Зили-султан, знающий непредсказуемый нрав шахиншаха, пожалуй, поостережется отправлять меня на тот свет. А если так, то, наверное, все, что ни делается, к лучшему. И хотя звание советника Зили-султана куда менее почетно, чем неофициальный статус фаворита шахиншаха, но для решения моей задачи оно куда удобнее. Может быть, теперь хотя бы эндерун оставит меня в покое…
