— Я не уверен, что мне стоит продолжать учиться, — начинаю разговор. Мужчина напротив вздрагивает:
— Это почему еще?
— Потому что два года обучения — это больше двух миллионов йен. А за университет придется выложить больше десяти. У меня нет таких денег.
Именно так. У меня. Извини, теперь табачок будет врозь, опекун. Аки хмурится:
— Я что-нибудь придумаю.
— Возможно. Но пока предлагаю решать проблемы по мере поступления... Найду деньги к сроку — продолжу ходить в школу. Не найду — пойду работать. Кстати, вот тридцать тысяч, — кладу на столик пухлый пакет. Специально мелкие купюры отбирал, чтобы выглядело более внушительно. — Это взнос за следующий месяц. Я даю вам, Аки-сан, тридцать тысяч. А вы не донимаете меня вопросами про учебу, где я пропадаю и вообще, чем занят в тот или иной момент времени. Так скажем, начинаем мирное сосуществование.
— Вообще-то я твой опекун! — пытается он повысить голос, но я давлю это в зародыше.
— Вообще-то вы не мой отец. Это раз... Этот дом принадлежит мне. Это два... Если начнем собачиться, то в момент совершеннолетия я выставлю вас на улицу, Аки-сан. А записать недвижимость на себя без моего согласия вы не можете. Бабушка указала владельцами только меня с отцом. Интересно будет посмотреть, где вы в Йокогаме на крохотную зарплату сможете угол снять. Это три... Поэтому повторю еще раз. Вы хороший человек. Вы брат моего отца. Я вас уважаю. Но я уже достаточно взрослый, чтобы возможные проблемы решать самостоятельно. И пусть формально до двадцати мне еще не видать паспорта и официального совершеннолетия, но это время можно провести мирно. Или поругаться.
Вздыхаю, поднимаю глаза к потолку, где медленно вращается вентилятор. Начинаю описывать “плохой вариант”.
— Поругаемся. Вы дадите в сердцах мне в ухо. Я вызову полицию. Подам жалобу. Эту жалобу не забудут показать вашему руководству. На работе за рукоприкладство лишат премии и станут шептаться за спиной. Может быть, даже обойдут с возможным повышением. Одним словом — головная боль и неприятности...
Стучу пальцем по пакету с деньгами.
— Либо раз в месяц я даю вам тридцать тысяч и не спрашиваю, как именно хотите их потратить.
— Мне надо подумать, — мрачно отвечает опекун.
Да, да. Подумать, прикинуть, прожевать и проглотить столь неожиданно проявленную независимость подопечного.
— Ваше дело. Йены забрать? — начинаю тянуть руку, но Аки-сан тут же накрывает взятку ладонью.
— Я сказал — мне! Надо! Подумать!
Отвешиваю церемониальный поклон и добавляю:
— До каникул нужно будет в банк сходить. На меня открыть счет. Буду откладывать по чуть-чуть. В школе можно и восстановиться, если это потребуется. Или просто — на сдачу экстерном собрать... Еще чаю? Нет? Тогда я помою посуду и пойду спать.
За окном гремело и стучали тяжелые капли. Отличная погода, чтобы хорошенько выспаться. Заодно все возможные следы смоет. Видимо, мой добрый ангел решил прикрыть меня от возможных неприятностей.
***
Утром опекун умотал сразу после восьми. Если правильно помню, как раз первые ставки можно сделать. И недалеко районный маркет открылся, где можно прикупить пиво или чего покрепче.
Но не успел я окончательно продрать глаза и начать зарядку, как в двери позвонили. Странно. Может, ключи забыл? Хотя, когда он пару раз “на бровях” добирался, то просто долбил ногой в дверь. Чего стесняться.
Спустился в пижаме, открыл дверь. Полюбовался черными зонтами, затем обратил внимание на чужие рожи. Пошарил по закромам за лобной костью, у Тэкеши прекрасная фотографическая память. Нет, не знаю таких.
И, судя по костюмчикам, не простые ребята. С борекудан я пока еще не пересекался, делить нам нечего. Значит, неприятности с другой стороны.
Здравствуй, доброе воскресенье. Хорошо начинаешься.
Глава 3
Сидим, пьем чай. Залил пакетики, не хочу на мутных типов хорошую заварку тратить. Заодно продемонстрировал, что им тут не рады.
Морды каменные, общаются исключительно официально, сплошные “сан”, “не могли бы вы”, улыбки фальшивые. Два умудренных жизнью уважаемых господина из службы безопасности Аючи банка снизошли до школьника. На пятнадцатилетнего пацана это должно было произвести впечатление. Вот только, мальчики с галстуками, вас ждет сюрприз. Неприятный.
— Чем могу помочь, Мори-сан?
Правый еле заметно хмурится. Красивые такие жетоны они мне мельком показали в самом начале — с завитушками, фотографиями и фамилиями. До полицейских не дотягивают, но пугать обывателя вполне сойдут. То, что я успел прочесть и запомнить — не понравилось. Ничего, я лишь разминаюсь.
— Могу я узнать, Тэкеши-кун, где вы были в ночь с пятницы на субботу?
Пока чай заваривал, уже прикинул варианты. И для выбранного мной пути линия поведения выглядит однозначно. Авторитет буду нарабатывать вот на этих бедолагах, кого руководство случайно под молотки сунуло.
— Решал личные вопросы, Мори-сан.
— Если не секрет, где и как?
— Не секрет. Отбивался от идиота, который старался проломить мне голову бейсбольной битой. Зовут идиота Юми Хаяси. А отбивался в Шинигосочо, на парковке у набережной.
— Чем закончился инцидент?
— Меня отлупцевали, повалили на асфальт и пытались добить. Я сумел прокусить мочку у противника, тот с перепуга рванул прочь с криками. И дружков с собой прихватил. На этом встреча закончилась.
Переглянулись.
— У нас другая информация, Тэкеши-кун.
— А мне плевать, — подливаю себе чай, игнорируя чашки гостей. — Я вообще разговариваю с вами исключительно из жалости. Подумал — льет на улице, промокнут парни. А ведь не по своей воле обувь стаптывают.
Назвать молодых мужчин старше себя по возрасту парнями — это все равно что плюнуть смачно прямо в лицо. Для европейца — вполне приемлемо. Для японца — оскорбить и показательно унизить. Посмотрим, насколько далеко они готовы зайти. Потому что у меня сейчас исключительно выигрышная позиция.
Сцепиться с несовершеннолетним без присутствия родителей или опекуна — это очень серьезное правонарушение. Если еще при этом телесные повреждения нанести — то запросто можно присесть. С работы за такое точно вышибут. А я с утра как раз тональный крем смыл, у меня синячина на половину рожи. Предъявил полиции, пальчиком указал — и все, хлебай дерьмо полной ложкой. Поэтому на меня можно лишь глотку драть и стараться границы сильно не переходить. Пытаться запугать. Вот только я как дикобраз, только тронь.
— Ты не понимаешь, в какие неприятности ввязался, — закипает правый. Он вообще всю беседу пытается альфа-самца отыгрывать. Второй больше глаза пучит для значимости. Вот альфу и провоцирую.
— Неприятности? Не понимаю? А, да, в самом деле... Если хорошенько подумать, то попытку урегулировать школьный конфликт вполне можно трактовать как попытку убийства. Предумышленного... Меня. Когда четверо старшеклассников с холодным оружием напали на одиночку. Пригласили в подготовленное место. Потом все вместе избивали и под конец пытались раздробить голову заранее припасенными предметами, которые суд сможет трактовать как орудия преступления... Ничего не забыл?
