Чермин выглядел так, как будто ему очень хотелось не согласиться, но он не мог, и поэтому вместо этого с несчастным видом кивнул.
— Вы, конечно, правы, ваше величество. Мне просто ненавистна мысль о том, чтобы сидеть здесь. У нас здесь разбит лагерь практически всей морской пехоты, и мы ничего не предприняли с тех пор, как переправились через реку Тэлбор у Харил-Кроссинг. Мы даем им время, ваше величество, и тратим свое время впустую.
— Согласен. — Кэйлеб даже не взглянул на высокого стражника с сапфировыми глазами, стоявшего позади него. — Проблема в том, что у нас недостаточно мобильности на суше, чтобы проскользнуть вокруг Гарвея. Если бы у нас было больше войск, чем у него, мы могли бы попытаться растянуть наш правый фланг, заставив его разместить гарнизон на другом фланге, пока он не проредит перевал настолько, чтобы мы могли пробить его. К сожалению, у него больше людей, чем у нас. И у него также гораздо больше — и намного лучше — кавалерии, чем у нас. Чарисийцы — моряки, а не всадники. Возможно, вам захочется узнать мнение адмирала Лок-Айленда о надлежащей степени близости между моряцкими задницами и седлами. Поверьте мне, он не считает, что им следует проводить в контакте друг с другом больше времени, чем они могут избежать. И это, к сожалению, в данном случае, довольно хорошо отражает отношение военно-морского флота в целом.
— Все это правда, ваше величество, но…
— Мы знали, что так и будет, — отметил Кэйлеб. — О, я не думаю, что кто-то из нас считал, что все будет так плохо, но мы с самого начала понимали, что столкнемся с проблемой, похожей на эту. Так что, хотя я полностью понимаю, почему вы чувствуете такое нетерпение, думаю, мы будем придерживаться нашей первоначальной стратегии.
Если бы он разговаривал с кем-нибудь другим, Чермин подергал бы себя за усы, глядя на Кэйлеба. Поскольку он разговаривал не просто со своим старшим офицером, а со своим императором и главнокомандующим, он этого не сделал. И, отдавая должное морскому пехотинцу, Кэйлеб знал, что Чермин точно понимает, что он говорит. В конце концов, генерал в первую очередь помог разработать их первоначальную стратегию.
— Вы, конечно, правы, ваше величество, — сказал Чермин через мгновение. — Это просто противоречит здравому смыслу — сидеть здесь и ничего не делать.
— Так уж получилось, генерал, что «ничего» — это именно то, чего мы не делаем, — сказал Кэйлеб с неприятной улыбкой. Глаза Чермина сузились, и император снова усмехнулся. На этот раз это был гораздо более приятный звук.
— Чем дольше он готов сидеть там, тем больше мне это нравится, Хоуил, — сказал ему Кэйлеб. — Я все еще прокручиваю эту мысль в голове, но поверьте мне, если мы сможем убедить его дать мне еще месяц или около того для работы, он очень, очень пожалеет об этом.
— Поверю вам на слово, ваше величество, — сказал Чермин с простой искренностью, затем поклонился и вышел из комнаты. Дверь за ним закрылась, и Кэйлеб повернулся к Мерлину.
— Это, — заметил он, — нетерпеливый человек.
— Думаю, не столько нетерпеливый, сколько настойчивый, — ответил Мерлин. — Он напоминает мне многих морских пехотинцев, которых знала Нимуэ. Их инстинкт всегда заключался в том, чтобы атаковать, ускорять темп и по возможности выводить другую сторону из равновесия. Когда Гбаба полностью отбросили нас в оборону, они возненавидели это… и не только потому, что это означало, что мы проигрывали.
— Вижу это, — кивнул Кэйлеб. — Если уж на то пошло, я сам склонен быть таким, меня никогда по-настоящему не привлекала идея дать другой стороне время подготовиться. Или, по крайней мере, не обычно.
Они с Мерлином злобно улыбнулись друг другу, затем снова посмотрели на лежащую перед ними на столе карту Корисанды.
Настоящая проблема, — размышлял Кэйлеб, — заключалась в том, что никто, участвовавший в разработке общей стратегии вторжения Чариса, до самого конца процесса планирования не рассматривал возможность высадки в Дейруине. Возможность того, что великий герцог Зибедия сможет убедить своего шурина перейти на сторону чарисийцев, никому из них не приходила в голову, пока они не узнали о переписке князя Нармана с великим герцогом. Их прежние планы предусматривали высадку либо в баронстве Брандарк, либо в графстве Корис, если бы они высадились к востоку от Дарк-Хиллз, либо гораздо дальше на запад, в графстве Рошер, если они высадились на побережье пролива Марго. В любом случае, идея заключалась в том, что они должны были закрепиться, а затем использовать свои десантные возможности, чтобы компенсировать большую мобильность корисандцев на суше, совершив серию десантных «зацепов» вдоль побережья.
К несчастью, сочетание скорости, с которой пал Дейрос, и быстроты, с которой Гарвей выступил им навстречу, застало планировщиков Кэйлеба врасплох. Когда они с самого начала не планировали высадку в Дейруине, они ожидали, что основным частям противостоящих армий потребуется гораздо больше времени, чтобы вступить в контакт друг с другом. И поскольку это было правдой, они не осмеливались рассчитывать на то, что решающая битва произойдет так быстро. И, справедливости ради, если судить исключительно по потерям, нанесенным в процентах от общей численности Гарвея, было бы неправильно назвать сражение у Харил-Кроссинг «решающим». Но, судя по потерям в процентах от силы, которую он фактически имел на поле боя — и, особенно, как демонстрация относительных возможностей двух армий — однако, это было именно то, что случилось, и Гарвей сделал соответствующие выводы гораздо быстрее, чем мог бы пожелать Кэйлеб.
Решение корисандского полевого командира как можно быстрее отступить к перевалу Тэлбор исключило возможность другого, более масштабного Харил-Кроссинг. Он знал теперь, на что способны чарисийские винтовки и артиллерия, и даже несмотря на то, что пульты Мерлина подтвердили, что его отец работает над предоставлением ему собственных импровизированных стрелков, он не собирался без крайней необходимости предлагать бой на условиях Кэйлеба. Итак, Кэйлеб оказался бесспорным владельцем всего баронства Дейруин, южной части графства Корис и значительным куском восточной части графства Марак, намного раньше, чем кто-либо ожидал от него. И с корисандской армией, которая была гораздо ближе к целости, чем кто-либо хотел.
Тот факт, что сезон штормов обещал быть таким же активным, как Мерлин предупреждал Кэйлеба, основываясь на его «метеорологических спутниках» (какими бы они ни были), также совсем не помогал.
С востока тихо прогрохотал гром, словно напоминая Кэйлебу об этом самом факте, и он поморщился. Сезон штормов в Чарисе был достаточно суровым, но Чарис очень редко видел мощные ураганы, которые могли пронестись по Корисанде. Защищающая громада острова Силверлоуд, которая действительно получала свою долю ураганных штормов, во многом объясняла это, хотя, по словам Мерлина, характер океанских течений имел к этому не меньшее отношение. Во всяком случае, штормы, которые с ревом обрушивались на Корисанду со стороны Великого Западного океана, были даже более жестокими, чем те, с которыми чарисийцы привыкли иметь дело ближе к дому.
Прислушиваясь к отдаленному раскату грома, Кэйлеб по нескольким причинам был рад, что отправил так много своих грузов обратно в укрытия в Зибедии и Чисхолме. Одна из причин, конечно, заключалась в том, что это уменьшило заторы в Дейросе и позволило его жизненно важным транспортным средствам максимально безопасно убраться с пути непогоды — и достаточно далеко на север, чтобы в случае Чисхолма полностью выйти за пределы обычной зоны ураганов, — насколько это было возможно. И если Зибедия все еще находилась прямо в центре зоны угрозы, присутствие значительного количества транспортов Чариса и их эскорта галер и галеонов в бухте Ханна было четким напоминанием великому герцогу Зибедии о том, что любые… приключения, которые могли бы соблазнить его, были бы плохой идеей.
