— Вот именно.
— Хорошо. Но в таком случае, — Кэйлеб спокойно посмотрел Мерлину в глаза, — расскажем ли мы ему о Холбрук-Холлоу?
— Кэйлеб, мы говорим о дяде вашей жены, — тихо ответил Мерлин, затем покачал головой, осуждая себя. — Мы все знали, что он симпатизирует сторонникам Храма, и мне следовало бы повнимательнее следить за ним. У меня была такая возможность, но, как вы мне недавно указали, у меня просто нет времени смотреть все подряд. Мне нужно было расставить приоритеты, и в его случае я допустил серьезную ошибку. Думаю, что позволил тому факту, что он, очевидно, действительно любил ее, сделать меня слишком самоуверенным. И я, вероятно, рассчитывал на естественную подозрительность Бинжэймина больше, чем имел на это право. — Он снова покачал головой. — Как бы то ни было, я не сделал наблюдение за ним одним из своих приоритетов, и это чуть не убило Шарлиэн.
— Но этого не произошло, — сказал ему Кэйлеб. — И, как я также указал тебе по случаю, о котором ты только что упомянул, было неизбежно, что рано или поздно произойдет нечто подобное. Есть только один ты, Мерлин. Неважно, каким чудесным ты кажешься, неважно, как ловко ты себя ведешь, ты только один.
— Я знаю, но…
— Перестань корить себя из-за этого, — строго сказал Кэйлеб. — Все кончено, и она все еще жива. Это самое главное. Итак, ты собирался сказать о герцоге?
Мерлин посмотрел на него еще мгновение, затем слегка кивнул в знак согласия.
— Не знаю, найдет ли кто-нибудь его тело, — сказал он. — Дейвис насыпал достаточно земли на него и его оруженосцев, и вся эта территория по-прежнему немногим лучше девственного леса, поэтому даже поисковики, разыскивающие могилу, вполне могут пропустить ее. Но если Уэйв-Тандер отправится за Кейри, его связи с Холбрук-Холлоу почти наверняка всплывут наружу. И объяснят его таинственное исчезновение в такое время…
Затем он позволил своему голосу затихнуть, и Кэйлеб кисло фыркнул.
— Не совсем рассчитано на то, чтобы усыпить умы чисхолмцев Шарлиэн, не так ли? — сказал император.
— Нет. И особенно не в палате общин, учитывая его тесные отношения с армией и с Грин-Маунтином. Но в любом случае это не совсем то, о чем вы думали, не так ли?
— Нет, — со вздохом признался Кэйлеб.
— Она очень умная леди, — грустно заметил Мерлин. — Слишком умна, чтобы в конце концов не понять этого, независимо от того, скажем мы ей об этом или нет. Особенно, если Бинжэймин пойдет за Кейри. Так что, полагаю, настоящий вопрос заключается в том, есть ли какой-то смысл пытаться защитить ее.
— И как она, вероятно, отреагирует, когда узнает, что мы пытались это сделать, — согласился Кэйлеб.
— В любом случае, думаю, нам определенно нужно рассказать Нарману. Во-первых, потому что его советы о том, как нам справиться со всей этой неприятной частью проблемы, были бы чрезвычайно ценными. Во-вторых, потому что он такой же умный, как и Шарлиэн. Скажем мы ему или нет, он все равно во всем разберется, так что мы могли бы рассказать ему всю правду — во всяком случае, об этом — с самого начала и сэкономить всем немного времени.
— Ты прав, конечно, — плечи Кэйлеба поникли. — Я только хотел бы, чтобы это было не так. Она любила его как отца, Мерлин. Это разобьет ей сердце. И, честно говоря, я немного боюсь.
— Боитесь, что она обвинит в этом, по крайней мере косвенно, вас? — мягко спросил Мерлин. — Что она воспримет свое решение принять ваше предложение как настоящую причину того, что он сделал… и его смерти?
— Да, — признал император.
— Не могу обещать, что она этого не сделает, Кэйлеб. Никто не может. Но Шарлиан — не первый человек, у которого кто-то из ее близких не одобряет ее брак. И она не продержалась бы так долго на троне Чисхолма, не научившись понимать, как работают умы и сердца людей, когда речь идет о политике и власти. Давайте посмотрим правде в глаза — она привезла своего дядю в Чарис в первую очередь потому, что боялась, что не сможет доверять ему дома, в Чисхолме. Она знала о нем так много еще до того, как вышла за тебя замуж. Конечно, люди могут наказывать себя за вещи, которые вообще не имеют никакого рационального смысла, поэтому вполне возможно, что она решит, что ее брак «подтолкнул его» к действиям, которые он предпринял, хотя ее интеллект знает, что окончательное решение по-прежнему было его и только его. Но даже если она это сделает, думаю, что она, скорее всего, будет винить себя за то, что приняла ваше предложение, чем вас за то, что вы его сделали.
— Я бы предпочел, чтобы она действительно винила меня, — очень тихо сказал Кэйлеб, глядя на свою руку, когда он играл с коробкой маркеров на краю стола с картами.
На этот раз Мерлин ничего не ответил. На несколько секунд повисла тишина, а затем Кэйлеб снова выпрямился.
— Хорошо, — сказал он более оживленно. — Думаю, ты прав насчет Нармана, так что, полагаю, мне лучше послать весточку, что я хочу его видеть.
— И пока мы ждем, — сказал Мерлин, — нам с тобой нужно немного подумать о небольшой проблеме выяснения того, как император, который также является полевым командиром его собственной армии, может исчезнуть из своего штабного лагеря по крайней мере на… о, скажем, на четыре или пять часов посреди ночи?
— Не говоря уже о том, как мы вообще вытащим вышеупомянутого императора и полевого командира из его штаб-квартиры, — согласился Кэйлеб. Он покачал головой и усмехнулся. — Я действительно с нетерпением жду возможности увидеть этот ваш «разведывательный скиммер» — напуганный до смерти, заметь, но с нетерпением жду этого. Но соорудить способ вытащить меня отсюда будет намного сложнее, чем просто придумать, как выполнить что-то столь незначительное, как, о, убедить Гектора из Корисанды, что я действительно его лучший друг.
.XVII
Разведывательный скиммер в полете над океаном Картера
Нос Кэйлеба Армака был плотно прижат к внутренней обшивке бронепластового купола, когда разведывательный скиммер рассекал ночное небо. За более чем восемь столетий он был первым коренным жителем Сейфхолда, который действительно летал, и Мерлин почти физически ощущал восторг молодого человека, когда император сидел на летном кресле позади него.
По крайней мере, вывести их двоих из лагеря оказалось гораздо проще, чем предполагал Кэйлеб. Конечно, это была не его вина, что он переоценил трудности; в отличие от Мерлина, он не знал о таких вещах, как портативные голографические проекторы. Как и «умная кожа» скиммера, проектор, прикрепленный к поясу Мерлина, лучше всего работал в условиях далеко не оптимальной видимости, но им повезло с дождевыми облаками, которые надвинулись ближе к вечеру. Дождь шел не очень сильно, но появившийся туман ухудшил видимость и помог им двоим достаточно хорошо слиться с окружающим фоном, чтобы они смогли стартовать значительно раньше, задолго до наступления полной темноты.
Не было особого смысла улетать раньше, учитывая разницу во времени. Девятнадцать часов в Корисанде были всего только тринадцатью в Теллесберге, но Мерлин был очень счастлив иметь в запасе дополнительное время. Это означало, что на этот раз ему не нужно было лететь с большими числами Маха, что было хорошо, так как не было никаких удобных гроз, чтобы скрыть его звуковой удар, и он просто предпочел бы не летать так быстро, чтобы беспокоиться о возможной фиксации температуры обшивки скиммера любыми орбитальными датчиками, которые не принадлежат ему. И он всегда предпочитал приходить немного раньше, если мог. Он всегда мог провести время, кружа высоко над Теллесбергом, где его никто не мог увидеть с земли, и чем раньше он сможет посадить их обоих на балконе Шарлиэн, тем лучше.
