— Ваше величество, мне жаль, но это так. — Кларик прямо посмотрел в лицо своему монарху. — Это ваша прерогатива — отстранить меня от командования, если вы так решите. Но империя буквально не может потерять вас в это время. Вы знаете это так же хорошо, как и я. Если вы хотите, чтобы я устроил ловушку для графа Уиндшера, я это сделаю. Но я не стану рисковать вашей жизнью из-за того, что Уиндшеру может повезти.
Кэйлеб впился взглядом в Кларика, но бригадный генерал не дрогнул. Затем его глаза в третий раз метнулись в сторону Мерлина.
— Очень хорошо, генерал, — сказал император после долгого, напряженного молчания. — Вы победили. И вы ошибаетесь насчет моей прерогативы сменять вас. — Он оскалил зубы. — Мне бы это сошло с рук только до того момента, когда императрица узнала бы, что вы сделали, чтобы вывести меня из себя.
— Признаю, что эта мысль действительно приходила мне в голову, ваше величество.
— Уверен, что так и было. Однако, если я позволю вам отвести меня в тыл, я бы, по крайней мере, хотел оставить… назовем это личным представителем позади. Кого-то, кто сможет доложить мне лично, как только что-то случится.
— Могу я предположить, что у вас есть кто-то на примете для этой обязанности, ваше величество?
— Я думал, что оставлю капитана Этроуза. — Кэйлеб пристально посмотрел Кларику в глаза. — Я всегда находил отчеты Мерлина чрезвычайно точными и доверяю его суждениям.
— Как и я, ваше величество. — Кларик едва заметно улыбнулся. — Если вы чувствуете, что можете обойтись без услуг сейджина, для меня было бы честью, если бы он остался с бригадой.
* * *
Сэр Эйлик Артир стоял, нетерпеливо хлопая перчатками для верховой езды по бедру, когда к нему галопом подскакал курьер. У него не было прямого контакта с семафорными мачтами, которые Гарвей приказал построить по всему своему тылу. Он мог общаться только с помощью старомодных курьеров, и это заставило его чувствовать себя еще более взвинченным и раздраженным, чем когда он получил первоначальное, ошеломляющее сообщение Гарвея. Не то чтобы он нуждался в дополнительном раздражении.
— Ну? — зарычал он, когда курьер подъехал к нему.
— Прошу прощения, милорд, — ответил покрытый пылью молодой лейтенант. — Барон еще не выступил.
— Тогда чего, во имя Шан-вей, ждет этот идиот?! — заорал Уиндшер. Дипломатия никогда не была его сильной стороной, и, в отличие от Гарвея, он не видел причин тратить то немногое, что у него было, на кого-то вроде Баркора.
Может, я и не самый умный человек в мире, — свирепо подумал он, — но, по крайней мере, есть один, кто намного глупее меня, клянусь Богом!
— Милорд, я… — начал курьер, но Уиндшер жестом велел ему замолчать.
— Конечно, у вас нет ответа, лейтенант. Это было то, что генерал Гарвей назвал бы «риторическим вопросом». — Командующий кавалерией удивил самого себя резким лающим смехом. — Признаю, это не совсем то, чего люди ожидают от меня.
Лейтенант, проявив мудрость, на этот раз просто кивнул. Тем не менее, было удивительно, насколько обмен словами заставил Уиндшера чувствовать себя лучше… по крайней мере, на данный момент.
Он повернулся и заковылял обратно к псевдодубу на вершине холма, в тени широких ветвей которого он устроил свой временный командный пункт. Сухие семенные шишки хрустели под его ботинками, и он поймал себя на том, что жалеет, что эти хрустящие звуки исходят не от барона Баркора. Его сотрудники посмотрели на него, и он с отвращением поморщился.
— Этот толстозадый идиот еще даже не начал маршировать, — прорычал он. Очень немногие из его сотрудников видели больше причин, чем он, скрывать свое мнение о Баркоре, и один или двое из них даже плюнули на землю.
— Милорд, если он не начнет действовать в ближайшее время, тогда этой армии полный каюк, — резко сказал сэр Нейтин Гэлван.
Майор Гэлван был старшим помощником Уиндшера, фактически его начальником штаба, хотя корисандская армия не использовала этот конкретный термин. Как и практически все другие офицеры Уиндшера, Гэлван был чрезвычайно знатного происхождения. Это было неизбежно, учитывая тот факт, что кавалерия, как правило, привлекала благороднорожденных, как особенно мощный магнит. Однако с мозгом Гэлвана все было в порядке, и Уиндшер знал, что он склонен полагаться на майора.
— Знаю, Нейтин, знаю, — сказал он и посмотрел с небольшого холма на облака пыли, поднимающиеся над местной дорогой, которая соединялась с главным шоссе менее чем в трех милях от того места, где он стоял в этот самый момент.
Гэлван был прав насчет того, что произойдет, если чарисийцам удастся перекрыть западный конец Тэлборского перевала, в то время как армия Гарвея все еще будет заперта внутри. К сожалению, все, казалось, понимали это, кроме одного человека, ответственного за то, чтобы к чертовой матери вывести арьергард армии на открытое место и предотвратить этот исход!
Уиндшер не хотел признаваться, в каком отчаянии он начинал себя чувствовать. Решение Кэйлеба обойти Тэлбор с фланга, высадив войска к западу от него, вряд ли было неожиданным, но его способность каким-то образом уничтожить наблюдательные посты, специально размещенные для обнаружения любой такой высадки, определенно была неожиданной. Он безжалостно использовал преимущество внезапности, которое получил, и в этот момент Уиндшер даже не смог составить четкого, твердого представления о том, сколько людей было на берегу. Это было не из-за недостатка стараний, но против армии, каждый солдат которой был вооружен винтовкой, его кавалерийские патрули не смогли подобраться так близко к колоннам чарисийцев, как ему хотелось бы.
Это была не вина его солдат, у его людей не было недостатка в храбрости или мастерстве верховой езды, но способность кавалерии, вооруженной копьями, саблями и конными луками или арбалетами, противостоять массированному ружейному огню в лучшем случае была… ограниченной. Единственными реальными преимуществами, которые сохранили всадники, были мобильность и скорость, и ни то, ни другое не было достаточно велико, чтобы компенсировать их новообретенные недостатки. Хуже всего было то, что кавалерии требовалась открытая местность, если она собиралась действовать эффективно, но открытая местность только позволяла стрелкам начать убивать их раньше, на больших дистанциях. И большая часть местности между местом высадки Кэйлеба и Грин-Вэлли состояла из холмистых открытых лугов, которые неуклонно поднимались к востоку, сливаясь с западными предгорьями Дарк-Хиллз.
В свете неспособности его разведчиков поддерживать тесный контакт с врагом, его представление о силе чарисийцев было в лучшем случае проблематичным. Самое большее, что кто-либо мог сказать на основании донесений, которые он получил до сих пор, это то, что Кэйлеб высадил где-то от десяти тысяч до восемнадцати тысяч человек. Уиндшер лично склонялся к более низкой цифре, но он с разочарованием осознавал, что у него нет ничего конкретного, на чем можно было бы основать свое чувство. И даже если с Кэйлебом было «всего» десять тысяч человек, у Уиндшера на самом деле было менее четырех тысяч его кавалерии. Еще восемь тысяч из них были рассеяны вдоль линии Дарк-Хиллз, наблюдая за перевалами дальше к северу от Тэлбора, но не было никакой возможности вовремя отозвать хотя бы один из этих отрядов, чтобы принести какую-либо пользу. И вот он сидит здесь, с неполными четырьмя тысячами человек и приказом преследовать численно превосходящие силы, оснащенные оружием с гораздо большей дальностью, чтобы задержать их продвижение, пока барон Баркор не вытащит палец из задницы.
