— Это Англия провоцирует восстание против Конвента, да?
— Англия? — Мари посмотрела на Александра с усмешкой. — Да, Англия. Вопрос, правда, в том, не провоцирует ли кто-то саму Англию… А что ваш шеф, Штольц, рассказал вам об организации?
Остужев почувствовал, что краснеет. Было очень стыдно, что вот эта совсем еще молоденькая девушка знает в тысячу раз больше, чем он. Ей доверяют, а ему, в сущности, нет.
— Не отвечайте, сама вижу — толком ничего он вам не рассказал. Что ж, вы его подчиненный, ему виднее. — Мари притворно зевнула, поддразнивая Остужева, и тут же сменила тему. — Кстати, вчера во время разговора упоминался один бригадный генерал, Наполеон Бонапарт. Вот он, идет по другой стороне улицы. Невысокий, в шинели, видите?
Остужев поискал глазами и обнаружил молодого генерала, мрачно шагавшего, заложив руки за спину. Он явно никуда не спешил и просто убивал время прогулкой. Нахмуренные брови свидетельствовали о том, что Бонапарт размышляет о чем-то весьма невеселом.
— Давайте-ка я вас познакомлю, — решительно сказала Мари. — Правда, я сама с ним не знакома, но вы меня представите.
— Постойте! — Остужев потянул девушку за руку. — Что значит познакомлю? Вы для этого меня сюда привели, специально?
— Да, для этого тоже, — легко призналась Мари. — Дюпон просил меня присмотреться к корсиканцу, мы давно за ним наблюдаем издалека. Вероятнее всего, он вражеский агент — вы понимаете, о каких врагах я говорю? Впрочем, не понимаете, но не в этом сейчас дело. Вам тоже может пригодиться знакомство с ним. Кстати, обратите внимание на его глаза. Ну, идемте же!
Остужев, в надежде узнать что-либо не от Штольца, так хоть от Мари, не стал больше сопротивляться.
— Я зайду сбоку и как бы споткнусь! — на ходу учила его Мари. — Толкну его, а ему, как мужчине, придется извиниться и передо мной, и перед вами. Скажете что-нибудь приятное ему или хоть о погоде, разговор и завяжется. Я помогу! Кстати, я дочь одного вашего знакомого.
Не успел Александр ответить, что все это как-то неловко и нелепо, как Мари привела первую часть плана в исполнение. Она просто-таки налетела на задумавшегося Бонапарта, вдобавок со всей силы наступив ему на ногу. Молодой генерал отшатнулся, чуть не врезался в стену дома, но сумел подхватить притворно падавшую девушку. Остужев тут же оказался рядом, несколько растерявшись, приподнял шляпу.
— Прошу прощения, мадмуазель! — Бонапарт поклонился Мари и тут же обратился к Остужеву: — Прошу прощения! Я бываю немного задумчив и, видимо, не заметил, как…
— Ничего страшного, — успокоил его Александр и посмотрел на Мари в поисках поддержки. Но девушка, на вид смущенная, поправляла что-то в своем наряде, исподлобья поглядывая на Бонапарта. — Разрешите представиться: Александр Остужев, личный секретарь российского посланника со специальным поручением.
— Специальным поручением? — Наполеон пристально посмотрел на Остужева. — О, еще раз прошу прощения. Бригадный генерал Наполеон Бонапарт, к вашим услугам. России случайно не требуются толковые бригадные генералы? С понижением на один чин? Я, конечно, шучу. Представите мне вашу очаровательную спутницу?
— О да, разумеется… Это Мари, племянница моего парижского друга. Мари… Мари Дюпон.
Девушка возвела очи горе — видимо, упоминать имя своего шефа она совсем не собиралась. Но Александра больше интересовали глаза Бонапарта. Они были разного цвета! Правый — зеленый, а левый — голубой. Остужев слышал, что такое бывает, но сам встретил подобного человека впервые. Вероятно, именно это и имела в виду Мари, предлагая обратить на них внимание.
— Я еще раз прошу у вас прощения. Вероятно, я уже утомил вас своим обществом?
Бонапарт снова заложил руки за спину, показывая готовность продолжать свое мрачное шествие по улице. Глядя на его худое лицо, Остужев вдруг понял, что недавний герой Тулона, скорее всего, голодает.
— Позвольте пригласить вас позавтракать с нами в каком-нибудь кафе? Мы как раз собирались это сделать.
Остужев пригласил Бонапарта совершенно искренне — ему отчего-то стал сразу симпатичен этот корсиканец с заметным акцентом. С ним хотелось познакомиться поближе, несмотря на мрачное выражение лица.
— Благодарю вас, я слишком сыт! — чуть более резко, чем следовало, отказался генерал. — Кроме того, я спешу по одному важному делу.
— Мсье Бонапарт! — Мари впервые заговорила, и заговорила голосом совсем детским, просящим. — Я много наслышана о ваших подвигах на юге. Так хотелось бы узнать о них из первых рук… А еще папа говорит, что в Париже тоже скоро будет неспокойно, уже в который раз!
— И на юге, и в Париже, милое дитя, Республика предпочитает обходиться без меня, — печально сказал Бонапарт. Было ясно, что это положение вещей просто убивает его. — Я хочу, я мечтаю служить моему народу, но у меня нет такой возможности.
— Папа знаком с мсье Баррасом! — сообщила Мари. — Я попрошу его, и, может быть, мсье Баррас…
— У мсье Барраса много генералов, и все они требуют места и жалованья. Боюсь, это главное, что их интересует, — жалованье! И мсье Баррас предпочитает иметь дело с ними. Потому что если им вовремя платить, а еще лучше не мешать воровать, то они закроют глаза на то, чем занимается… Впрочем, это вам знать ни к чему.
Наполеон снова поклонился и пошел прочь. Александр и Мари провожали взглядами его унылую фигуру, пока генерал не скрылся за углом.
— Что вы о нем думаете? — спросила Мари.
— Я совсем его не знаю. Даже про взятие Тулона ничего толком не слышал.
— Да я не о том! Какое он произвел на вас впечатление? — Мари нетерпеливо топнула ногой. — Первое впечатление бывает очень верным!
— Ну… Мне кажется, он вспыльчив, — начал Остужев. — Упрям. Решителен. Честен.
— Легко быть честным, когда взяток не дают! — хихикнула Мари. — Но Бонапарт обаятелен, не так ли?
— Да, пожалуй, — согласился Александр. — А вы что думаете о нем?
— Думать — не мое дело, — отрезала она и повела Александра обратно к гостинице. — Думать будут другие. Дюпон лишь приказал мне к нему присмотреться. И я вижу кое-что.
— Что, например?
— Например, его глаза, которые он не скрывает от окружающих. Его худые щеки, его потертый мундир, а шинель я бы ему вообще посоветовала выбросить. Я вижу человека, переживающего очень тяжелые времена. А думать — не мое дело.
— Но ведь все это о чем-то говорит вам, да? — Остужев начал раздражаться. — Мари, в чем дело?
— Однажды вам расскажут. — Мари остановилась. — Вам прямо, а у меня, простите, дела.
Оставив Александра разозленным и растерянным одновременно, очень довольная собой Мари, не оглядываясь, прошла два квартала, свернула за угол, убедилась, что Остужев ее не преследует, и двинулась в совершенно другом направлении. Получасом позже она вошла в неприметный дом и, поднявшись по лестнице, постучала в дверь.
