Неожиданно для себя Лена почувствовала, как расслабляется – ироничный тон и приятный голос Горского действовал на нее успокаивающе, да и сам он внезапно оказался ей приятен.
«Не пойму, правда, шутит он или серьезно говорит, эта его ирония все путает. Но сейчас другое важно – чтобы он меня выслушал».
Машина остановилась в старой части города, и Лена догадалась, что приехали они в маленькую кофейню, куда она как-то давно ходила с писателем Павлом Голицыным.
«Интересно, если сейчас сказать об этом Горскому – как он отреагирует? – посетила ее довольно веселая мысль. – Ситуация более чем забавная – я иду с ним в кафе, где бывала с одним кавалером, чтобы обсудить, как помочь другому. Было бы любопытно выслушать его колкости по этому поводу.»
Вслух она, конечно, этого не произнесла.
– Можно я открою вам страшную государственную тайну, Елена Денисовна? – помогая ей выйти из машины, спросил Горский. – Только поклянитесь, что никогда никому не скажете. – Лена кивнула. – Я ужасный сладкоежка, – понизив голос до шепота, проговорил он, еле сдерживая смех. – Меня легко можно купить парой эклеров или огромным шоколадно-вишневым тортом.
– Я постараюсь сохранить вашу тайну, Филипп Андреевич, – с серьезным видом пообещала Крошина. – Но имейте в виду – я прекрасно пеку шоколадный торт с вишней, и сейчас вы дали мне в руки отличный козырь. Если вдруг я захочу вас покорить… – И она осеклась, чувствуя, как опять краснеет.
– Уже! Уже, Елена Денисовна! Для женщины, которая умеет такое, я готов на все! – заверил Горский с серьезным видом. – Но теперь вы просто обязаны пригласить меня в гости на торт.
– Я не против…
Они выбрали столик у окна, заказали кофе и десерт, и Лена, которая так и не разжимала левую руку всю дорогу, наконец расслабила пальцы и положила флешку перед Горским:
– Вот.
– Что это?
– Там фотографии с места преступления на улице Молодости. Это случайные снимки, мой… друг проводил там мастер-класс для своих учеников, они снимали тени старых домов… в общем, это не важно… но в кадр попал мужчина, похожий на Андрея, и по времени это совпадает с тем, когда произошло нападение. Но мужчина на снимках – не Паровозников, я утверждаю это категорически, – сбивчиво объяснила она.
– Так-так-так… ну-ка, посмотрим. – Горский полез в свою сумку и вынул переходник для телефона, вставил в него флешку и, воткнув ее в смартфон, принялся изучать снимки.
Уже принесли кофе и пирожные, а он все мотал и мотал изображения туда-обратно, то увеличивая их, то вновь возвращая к нормальному размеру.
– Слушайте, Елена Денисовна, а ведь вы правы, – отложив смартфон, проговорил он. – Вы совершенно правы. Это не может быть майор Паровозников, у него волосы коротко стрижены, а ваш приятель не по уставу длинноволос. Да и вообще… стать не та и фигура. Нет, это решительно не Паровозников. Спасибо за наводку. И кстати… а где вы это взяли?
– Я же говорила… мой друг фотограф, он проводил мастер-класс…
– Удивительное дело, Елена Денисовна, – чуть улыбаясь, сказал Горский, подтягивая к себе чашку кофе и открывая сахарницу. – Везде-то у вас друзья или поклонники… а по моим сведениям, вы совершенно свободны.
– А вы уже и сведения обо мне собрали?
– Служба обязывает. И потом… я ведь должен представлять, с кем мне дело иметь. Я не люблю соперников, я вообще эгоист и собственник. Ничего, что я так прямо об этом говорю?
Лена смешалась. С одной стороны, его фраза здорово смахивала на легкое хамство, но с другой… ей было безусловно приятно такое внимание и даже то, что он не поленился разузнать все о ее личной жизни.
– Ладно, не отвечайте, мы же не на допросе. А друг-фотограф, я так понимаю, это у нас Кольцов Никита? – Лена кивнула. – Понятно. Неприятный тип, но это не мое дело.
«Надо же, даже он заметил… Хотя вот Андрей тоже всегда так говорил, и Юлька. Почему же я никогда этого не замечала? Мне он казался умным, ироничным, эрудированным… ну, может, чуть отстраненным, но он же творческий человек, у него совсем другое внутреннее устройство».
– Я бы не оправдывал обычное свинство такими категориями, как внутреннее устройство, – с улыбкой произнес Горский, внимательно наблюдавший за ее лицом, и Лена вздрогнула:
– Я стала часто говорить вслух то, о чем думаю, извините…
– Ничего, так многие делают, особенно если внутренне переживают. Но мы ведь не будем о Кольцове, правда? Хватит с нас Паровозникова, с которым, кстати, мы уже тоже закончили на сегодня. Давайте пить кофе и есть пирожные, Елена Денисовна, согласны?
– Но вы ведь приобщите эти материалы к делу Андрея, правда?
– Разумеется. Еще и Кольцова на допрос вызову, не волнуйтесь, у нас ничего не пропадет. Я всегда за то, чтобы невиновные были на свободе, меня так дед учил.
– А кто ваш дед?
– Дед-то? – задумчиво переспросил Горский, размешивая сахар в чашке. – Дед мой, Елена Денисовна, служил в СМЕРШе во время войны, а потом до самой пенсии в Комитете.
– Выходит, у вас тоже династия, как у нас?
– Ну, не то чтобы… папа мой, например, военный врач, а я вот по стопам деда двинул, хотя родители были против.
– А у меня оба юристы – и мама, и папа… был. Они хотели, чтобы я тоже адвокатом стала, а я вот, наоборот… по другую сторону стола оказалась.
– А чего так? Адвокатура вроде бы более спокойная специальность, да и возможность для частной практики дает.
– О нет уж, спасибо! Попробовала я себя в этой самой частной практике – ну, не мое это совершенно. Я психологически не готова защищать тех, кого могла бы посадить, – засмеялась Лена. – Был в моей жизни момент, когда я ушла из Следственного комитета и оказалась в агентстве моей мамы на должности рядового адвоката. Ни за что больше это не повторю.
– Знаете, меня это почему-то радует, – признался вдруг Горский. – Будь вы адвокатом – мы бы не встретились. Послушайте, Елена Денисовна… мы так и будем друг другу «выкать»? Вроде уже не впервые видимся даже в неофициальной обстановке.
Лена пожала плечами:
– Как хотите. Меня даже оперативники Леной зовут, ну, те, кто постарше, конечно.
– Договорились. Меня можешь звать Фил – или Филя, если захочешь похвалить за что-то, – улыбнулся Горский. – Дома не принято было уменьшать имена, всегда строго – Филипп то, Филипп сё, если набедокурил – то Филипп Андреевич. Но если хотели похвалить – то Филя, как кота. Я привык.
– Мне всегда почему-то не нравилось собственное имя, – призналась Лена. – В классе как-то сложилось, что были Арины, Алины, Вероники, Анжелы. И только у наших с Юлькой родителей, видимо, не хватило фантазии…
– А мне не нравятся у женщин такие вычурные имена, я люблю русские, это как-то тепло, что ли. У моего друга жена родила недавно, так назвала дочку Рогнеда, представляешь? Рогнеда! Бедная девка…
