«О чем я думаю вообще? Этот человек может упрятать Андрея за решетку – Андрея, моего лучшего друга, а я… Я лежу тут и перебираю каждую минуту нашего свидания…»
Мысли ее перекинулись на объединенные утром по приказу Шмелева дела.
Лицо Егорова, когда после обеда он принес ей папку, выражало нечто такое, о чего Лене стало не по себе.
Шлепнув папку на стол перед ней, Егоров скривился:
– Сказать не могла?
– Что сказать?
– Что хочешь забрать дело. Я бы не сильно возражал, кстати. А теперь выходит, что я безмозглый лох, который не смог раскрыть квартирные кражи, зато ты гениальная сыщица и разберешься во всем!
– Рома…
– Да ладно, Крошина, не парься! – Он махнул рукой и пошел к двери. – В конце концов, теперь эти кражи и Паровозников – твоя головная боль. Потом расскажи, каково это – коллегу посадить.
Лена вспыхнула, но ответить ничего не успела, Егоров вышел и даже дверь за собой не закрыл.
Лена закрыла лицо руками и тихо всхлипнула.
«Теперь меня начнут обходить стороной. Егоров сейчас такого расскажет – мало не покажется. Надо было ему сказать сразу, пусть бы знал, что дело у него заберут. Вот я дура…»
Сейчас эта ситуация казалась уже не такой ужасной – в конце концов, кто из ее коллег не подвергался и проверкам, и отстранениям? Да и вести до конца дело, где фигурантом ее бывший любовник, ей скорее всего тоже не дадут – его вообще вот-вот отправят в смежную контору. Остальные поговорят и успокоятся, к тому времени уже наверняка найдется новый кандидат на обсуждение, и о ней забудут. Но пока ей придется работать, допрашивать, искать новые зацепки, привязывая все еще и к квартирным налетам.
«И надо теперь ехать и осматривать эти квартиры самой, я не люблю работать по чужим заметкам, мне нужно собственное мнение… Вот же черт… Интересно, я сейчас за что переживаю? За то, что придется мотаться по городу и делать лишнюю работу, или за то, что это значительно сократит мое свободное время? То есть я рассчитываю на то, что Горский может снова пригласить меня на свидание, а у меня не окажется на это времени? Ого… кажется, я снова бегу впереди паровоза… как сказала бы Юлька – у меня спросили, который час, а я уже родила троих детей и завела кота…»
Утром Воронкова тоже молчала, только бросала в сторону Лены выразительные взгляды, призванные пробудить совесть подруги. Но Крошина старательно отводила глаза и, наскоро позавтракав, выбежала из квартиры.
Она ехала в трамвае и думала, что теперь, когда дела объединили и передали ей, работы станет ровно в два раза больше, а сил и средств не прибавилось. Им с Левченко придется крутиться вдвоем, у нее есть еще дела, у него – тоже, но сейчас самое главное – добыть где и как угодно доказательства невиновности Андрея.
«Такое впечатление, что только мы с Сашей и не верим в то, что Андрей мог даже подумать о таком, не то что сделать. Как быстро люди верят в любую чушь, если ее произнесли несколько человек и несколько раз подряд. Так ведь любого можно обвинить и убедить окружающих в его виновности. Нет, я должна что-то сделать, должна его вытащить».
В кабинете Лена разложила на столе свои записи и принялась вносить в них коррективы согласно новой информации, полученной из дела о квартирных нападениях.
«В этом есть какая-то система, – думала Лена, делая пометки. – Как будто нападавшие точно знали, куда шли. И снова как будто тренировались – сперва по мелочи вроде владельца сети обувных будок, потом более крупная рыба – как убитый Котов. Сперва репетиции, потом спектакль. Одна рука, один организатор – и те же исполнители. Кто-то из них разбирается в компьютерных системах видеонаблюдения, знает, как они устроены, умеет их отключить и включить обратно без шансов быть пойманным. Такие разные преступления – и так похожи по схеме, если внимательно всмотреться. С кем я имею дело?»
Кольцов позвонил ей около шести, спросил, не может ли она встретиться с ним, и у Лены часто забилось сердце:
– Да, конечно… только я еще на работе.
– Это хорошо, мне даже удобнее на работу к тебе заехать.
– А… – разочарованно выдавила Лена, поняв, что у него какое-то дело, а вовсе не попытка назначить свидание. – Тебе что-то нужно?
– Скорее, это нужно тебе. В общем, могу подъехать минут через десять, я недалеко.
– Хорошо, приезжай, я сейчас спущу пропуск, там номер кабинета написан.
Положив трубку, она закусила губу, чтобы не заплакать. Только увидев номер на экране телефона, Лена воспряла духом и почти мгновенно выстроила план будущего вечера, но оказалось, что все это, как всегда, лишь плод ее фантазии.
Выписав пропуск, она унесла его вниз дежурному и вернулась в кабинет, открыла форточку, чтобы проветрить – Никита любил свежий воздух в помещении. Мельком глянув в зеркало, лежавшее в ящике стола, Лена чуть подкрасила губы, поправила волосы, несколько раз переложила бумаги на столе, стараясь навести порядок. Она не отдавала себе отчета в том, что старается сделать пребывание Никиты в ее кабинете как можно более комфортным, чтобы ничего его не раздражало, не нервировало. Она вообще не понимала, зачем делает это – ведь Кольцов ясно дал понять, что придет по какому-то делу. Но привычка угождать ему даже в мелочах до сих пор никуда не делась.
Никита вошел в кабинет без стука, сразу сел на стул напротив Лены и огляделся по сторонам:
– Надо же… никогда не был в кабинете следователя. Это, надо признать, неприятно, хоть и ни в чем не виноват. Даже хочется в чем-то сознаться.
– Не преувеличивай. Этот кабинет не отличается от любого такого же в любом офисе.
– Здесь атмосфера какая-то гнетущая.
– Можем на улице поговорить, – с готовностью предложила Лена, но Кольцов отказался:
– Мне нужен компьютер.
– Хорошо, – удивилась Крошина. – А в чем дело?
– Я просматривал ночную фотосъемку примерно недельной давности, с учениками пытались поймать тени, возникающие на домах при попадании света… ну, не буду углубляться, ты все равно в этом не понимаешь. Так вот. Мне кажется, на паре снимков я видел твоего Паровозникова.
– Что?! Где?!
– Он входил в подъезд одного из домов, которые мы снимали.
– На снимках есть время и дата? – чувствуя, как сердце колотится в самом горле, спросила Лена.
– Конечно. Но знаешь, что странно… мне кажется, что это все-таки не он, – произнес Никита как-то неуверенно, и Лена вцепилась в его руку, даже не заметив, как он поморщился от ее прикосновения:
– Как это?! Ты же минуту назад сказал…
– Если ты прекратишь истерить и перебивать, я объясню, – чуть брезгливо ответил Кольцов, отцепляя ее пальцы от своей руки. – Мужчина на снимках выглядит, как Паровозников, но мне кажется, что это не Паровозников, а кто-то, кто пытается быть им – так понятно?
