– Лена? – чуть удивленно произнес он, останавливаясь напротив. – Давно тебя не видел. Как ты?
– Я… хорошо, – выдавила она, не в силах отвести взгляда от его лица, такого родного и, казалось, почти уже забытого. – А ты… как здесь? Я слышала, что ты уехал…
– Вернулся. Москва – не мое, – чуть брезгливо скривился Кольцов. – Много людей, много пафоса, много суеты… Ты все еще работаешь в прокуратуре?
– Да… – Она, казалось, не замечает совершенно очевидных глупостей, о которых он спрашивает – распахнутое пальто открывало форменный костюм, не увидеть этого было совершенно невозможно.
– Я почему-то так и подумал. Ты ведь очень постоянная в своих привычках.
– Ленка, мы опаздываем! – не выдержала Воронкова, слышавшая этот диалог и возмущенная Лениным поведением до глубины души.
– Добрый вечер, Юлия, – церемонно поклонился Кольцов. – Вы, смотрю, посетили родные пенаты? Снизошли, так сказать?
Юлька проигнорировала этот выпад, сухо кивнула и, подойдя ближе, взяла Лену под руку:
– Идем, нам пора. Всего доброго, господин Кольцов.
– К чему эти формальности? Кстати, я бы был не против с вами поработать.
– А я была бы против! – отрезала Юлька. – Я работаю только с теми фотографами, которых приглашает киностудия.
С этими словами она развернула Крошину и потащила за собой буквально волоком. Лена даже не сопротивлялась и только в следующей аллее, шедшей параллельно основной, вдруг очнулась, вырвала руку и остановилась:
– Ты что?! Ты зачем с ним так разговаривала?!
– Хочешь, я тебе по лицу врежу сейчас? – абсолютно спокойно поинтересовалась Воронкова.
– В смысле?
– В коромысле! Чтобы ты в себя пришла, идиотка! Опять начинается?! Смотрит на него, как кролик на удава, а он же ничтожество! Ничтожество, хам и самовлюбленный павлин! Нарцисс! Ему же никто, кроме него самого, не нужен и не интересен, Ленка, очнись уже! Как мы вообще на него наткнулись, не понимаю?! – распаляясь все больше, почти кричала уже Юлька. – Ты бы себя видела, дурища! На тебя же больно смотреть – как лужа растеклась!
– Ничего я не растеклась… – вяло отбивалась Лена, слегка ошарашенная таким напором подруги и такой ненавистью к Никите, что сквозила в каждом ее слове. – Идем домой, я устала и есть очень хочу…
Мальчишка-курьер нетерпеливо переминался с ноги на ногу у подъезда. В его руках был огромный букет лилий, упакованный в прозрачную бумагу.
– Кому-то счастье привалило, – хмыкнула Воронкова.
Лена шагнула к подъезду и приложила чип к замку домофона:
– Вам в какую квартиру, молодой человек?
– В сорок вторую.
Лена слегка опешила – это была ее квартира.
– Не поняла…
Парень поднес к глазам планшет, на котором был укреплен бланк заказа, и прочитал:
– Улица Пограничников, дом девять, квартира сорок два. Крошина Елена Денисовна.
– Это она, – бесцеремонно ткнув пальцем в подругу, вмешалась Юлька. – А от кого такое богатство?
– Там не указано.
– Ну, что стоишь, расписывайся, не держи молодого человека, ему ведь работать нужно, – снова ткнув Лену в бок, распорядилась Юлька, забирая у курьера букет. – Нет, жизнь однозначно несправедлива – в кино снимаюсь я, а букеты несут старшему следователю!
– Ой, а вы ведь Юлия Воронкова, да? – ожил курьер, сунув Лене в руки планшет и ручку. – А дадите автограф для моей девушки? Она ваша поклонница.
– Разумеется, – очаровательно улыбнулась Юлька.
Курьер суетливо полез в рюкзак, вынул блокнот и протянул Воронковой. Та, забрав ручку у Лены, острыми мелкими буквами начеркала что-то на листке и оставила замысловатую подпись.
– Расскажу – не поверит, – пробормотал парень, убирая блокнот. – Спасибо!
– И вам спасибо за букет. Передавайте привет вашей подруге. – Юлька забрала у Лены ключ, открыла дверь и буквально впихнула оторопевшую подругу в подъезд. – На, держи. – Сунув в руки Лены букет, Воронкова вздохнула: – Как тебя угораздило въехать в дом без лифта? Хорошо еще, что этаж не такой высокий…
– Что ты все время жалуешься? Ты ж у нас «звезда», должна быть в форме – вот и занимайся зарядкой, пешком ходить полезно, – огрызнулась Крошина, пришедшая наконец в себя. – Интересно, от кого бы это могло быть?
– Ну, букет не из дешевых…
Они уже вошли в квартиру и даже успели снять верхнюю одежду, когда у Лены в сумке задребезжал мобильный.
– Алло! – пристраивая букет на краю стола в кухне, проговорила она в трубку.
– Ну как? – раздался голос Паровозникова.
– Что – как?
– Цветы, говорю, привезли тебе?
Лена испытала почти физическую боль от разочарования. Стараясь не выдать себя ничем, она помолчала секунду, набрала в легкие побольше воздуха и выдохнула:
– Спасибо… но зря – я лилии терпеть не могу…
– Да? – как-то растерянно произнес Андрей. – Ну, извини… хотел порадовать…
– Ничего… все равно спасибо. И… – начала она, но в трубке уже было тихо – Андрей сбросил звонок.
– Кто звонил? – поинтересовалась Юлька, уже успевшая вымыть руки и переодеться в шелковую пижаму.
– Паровозников. Это от него цветы.
– Однако… А ты, конечно, дуреха, надеялась, что от кого-то другого, да?
– Ни на что я не надеялась, – буркнула Лена, отворачиваясь. – Вообще не понимаю, с чего ты это взяла.
– Вот смотри, я тебе сейчас объясню так, что даже ты поймешь, – с оттенком снисхождения в голосе проговорила Юлька, глядя, как Лена старается поставить букет таким образом, чтобы не натыкаться на него взглядом. – Это твои любимые цветы, верно? Можешь не отвечать, я это со школы помню. Так вот. Паровозников присылает тебе твои любимые – подчеркиваю – любимые! – цветы, и ты говоришь ему, что терпеть не можешь лилии, я слышала, не отпирайся. Врешь ведь, и я это знаю. И Паровозников знает, потому что не раз видел ту единственную фотографию, на которой ты в обнимку с незабвенным Дядюшкой Ау – с Кольцовым, и в руках у тебя тот единственный букет лилий, что этот павлин подарил тебе за все время ваших недоотношений. И лицо у тебя на той фотографии такое счастливое, какое не сделаешь, если тебе не те цветы подарили. А Андрей у нас кто? Верно – опер. И опер, насколько я знаю, отличный. Думаешь, он не понимает, что ты не лилии не любишь, а его, Андрея? Думаешь, так сложно догадаться, что вот от Кольцова ты бы букет гадюк приняла и с благодарностью к груди прижимала, а от Андрея не хочешь даже любимых цветов – потому что Андрея не любишь? Ты, Ленка, всегда считаешь, что остальные глупее тебя, а зря. – Юлька протянула руку и взяла из вазочки фундук в шоколаде, забросила конфетку в рот и насмешливо посмотрела на Лену, чьи щеки стали напоминать два помидора. – Что, раскусила я тебя, гражданка следователь? Ну вот так. В общем, либо честно скажи Андрею, что у вас больше никогда ничего не будет – либо постарайся осознать, что, кроме него, тебя никто по-настоящему и не любил никогда. А иногда даже лучше, когда любят тебя, а не ты.
