Джонсон подъехал на побитой кроваво-красной «Тойоте». Одетый в шорты цвета хаки и белую футболку с выцветшими синими буквами «магазин тони все для рыбалки», он выглядел как чей-то батя или как один из дружков Сашиной матери. У него были зеленые глаза, щербатая от акне кожа, мускулистые руки, плотно обтянутые рукавами футболки. У «Тойоты» были тонированные стекла.
Жуя жвачку, Джанетт приблизилась к нему. Она улыбнулась своей самой приятной улыбкой, как нравилось ее отцу. «Улыбнись, это твоя лучшая черта», — говорил он ей каждое утро перед тем, как она уходила в школу.
Джонсон, с бумажником в руке, поднял на нее глаза. У него на лбу выступили капельки пота. Она поздоровалась, он смерил ее взглядом, но не улыбнулся в ответ.
— Я хотела спросить… — Джанетт прикусила нижнюю губу и посмотрела в сторону двери магазина. Ламинированная табличка на стекле гласила, что «у сотрудников нет доступа к сейфу».
— Мы с подругой, — она указала на Сашу кивком головы, — хотели купить сигареты, но забыли свои удостоверения. Если я дам вам деньги, не могли бы вы купить нам пачку ментоловых «Мальборо»? В зеленой пачке? — Она протянула ему смятую двадцатку и снова улыбнулась своей лучшей улыбкой.
Джонсон прищурился.
— Сколько тебе лет?
— Восемнадцать.
Он нахмурился и склонил голову вбок, улыбка смягчила его черты.
— А если, скажем, мне не нужны твои деньги? Если, скажем, я просто хочу помочь?
Ночь была душная, и пальцы Джонсона оставляли влажные отпечатки на его бумажнике. Он не сводил глаз с груди Джанетт, и она поняла, что он у нее на крючке. Она теснее свела руки. Крестик на золотой цепочке скрылся между мясистыми холмиками.
— Вовсе не обязательно, — сказала она.
Просить сиги было и так достаточно неудобно; Джанетт не умела принимать дополнительные одолжения. Она бросила взгляд на Сашу, но та грызла ноготь, не обращая на них внимания.
— Мне только в радость, — сказал Джонсон. — Возможно, ты могла бы отплатить мне услугой за услугу.
Джанетт не была дурой. Она сразу все поняла. «А-а», — щелкнуло у нее в голове. Она знала, когда то, что ее хотят, превращалось в то, что ее хотят. Обычно ее немного пугало мужское внимание. Когда она шла к Сашиному дому по Кендалл-драйв — улице, напоминающей перегруженное шоссе, — мужчины то и дело гудели ей вслед, увязывались за ней, останавливались, чтобы просто попялиться на нее и что-нибудь крикнуть. Ей это нравилось. Она это ненавидела. Она считала это данностью жизни, как стоять на светофоре и ждать зеленого, или брать зонтик в дорогу на всякий пожарный.
Но она представляла, как эти мужчины выполняют свои обещания, заталкивают ее в свои машины и трахают ее, трахают ее сочную жопу. Этим ведь занимались все эти классные, крутые девчонки, да? Трахались. Но она не могла себе вообразить, чтобы популярные мальчики из школы, такие как Крис, Рауль и Марсело, разговаривали подобным образом со своими девушками, так неприкрыто выражали свою похоть. Ее восхищало то, что она была способна внушать такое желание, такие импульсы. Ее удивляло, что те же самые мужчины, которые свистели ей вслед, делали такие же вещи, какие, скажем, делали ее мать и отец. У нее в голове не укладывалось, чтобы ее отец трахал ее мать. Она думала: «Должно быть, эти мужчины хотят меня больше, чем кто-либо хочет мою мать, больше, чем кто-либо хочет самую крутую девчонку в школе». И тогда она чувствовала себя хорошо.
Поэтому она продолжила улыбаться Джонсону. Притворялась, что не понимает.
— Какой услугой? — спросила она.
Джонсон рассмеялся. Он огляделся. Он был из тех мужчин, которые безостановочно оглядываются по сторонам, как будто все его реплики написаны на карточках, разбросанных вдалеке.
— Что делаете сегодня вечером, девочки? Конечно, после того, как покурите?
Джанетт думала, чего он хочет. Она думала, согласились бы мужчины, которые хотели ее трахнуть, просто кататься ночью по городу. Она заметила грязь под ногтями у Джонсона. Она подумала, что он был их тех людей, кто или делает что-то своими руками, или разбирает на части, кто разбирается в технике так, как никогда не разбирался ее отец.
— У нас нет планов, — ответила Джанетт.
Мужчина кивнул.
— Ясно.
Джонсон бросил взгляд на карточку слева, на карточку справа, затем открыл дверцу и взял что-то с пассажирского сиденья. Он протянул ей флаер.
На нем изображалась женщина в серебристо-металлическом бикини, вся блестящая от масла, ее волосы каскадом спадали ей на плечи. Женщины чуть приоткрывала рот. Она была так рада оказаться на этом флаере. Она хотела, чтобы ее трахнули.
«TMS Продакшенz представляет: Мокрые и Дикие» — гласил флаер.
— Что это? — спросила Джанетт.
Джонсон смотрел, как Джанетт смотрит на флаер.
— Ты когда-нибудь была на пенной вечеринке, малышка? — спросил он. — Начало через час. Длится до самого утра.
«До самого утра, для всех возрастов, — сообщалось на флаере. — Дамам не спрятаться».
Мелкие контурные лица пяти мужчин окружали женщину в бикини, чьи упругие груди размером с их головы сияли, как яблоки. Это были лица диджеев: DJ Zтар Zтрак, DJ Тэз, DJ Джуси Джей. Над их головами как ореолы кружили пузырьки.
— Сейчас спрошу у подруги, — сказала Джанетт.
* * *
Саша и Джанетт впервые поссорились. Саша сказала, что нет, ни в коем случае, она никуда не пойдет с незнакомым мужчиной. Это разозлило Джанетт. Наконец-то с ними что-то происходило. Что-то, помимо кайфа на автомойке и панкейков. Что-то происходило с Джанетт, помимо отца, который голым и потным вырубался на диване, и матери, которая аккуратно красила глаза после слез и мазала лосьоном с ароматом ванили в ложбинке между грудей, потому что, говорила она, у каждой женщины должен быть «индивидуальный аромат». Наконец происходило что-то непредсказуемое. Джанетт не понимала, почему девушке вроде Саши, которая прыгала с парашютом и вела машину под кайфом и без ремня безопасности, никогда не хотелось узнать, что могут дать им желавшие их мужчины в машинах.
— Я все равно пойду, с тобой или без тебя, — сказала ей Джанетт и в этот момент поняла, что Саша притворялась еще больше, чем она, что Джанетт круче и вращается ближе к тем девчонкам, которыми они обе себя считали.
— Я не буду за тебя вписываться, если ты застрянешь в Саут-Бич или где-нибудь еще, — предупредила Саша. Джанетт услышала, как звякнула дверь. Джонсон вышел из круглосуточного и, улыбаясь, помахал им пачкой «Мальборо». — И можешь оставить себе эти дурацкие сигареты.
— Ну и пожалуйста, ну и иди домой, про вечеринку расскажу тебе завтра, — сказала Джанетт. — А я еще считала тебя своей лучшей подругой.
— Бред какой-то, — сказала Саша, уже направляясь к парковке закусочной. Джанетт позволила себе на секунду задуматься, как стыдно станет Саше, если тело Джанетт найдут завтра на дне какого-нибудь озера или еще хуже того. Она не рискнула задумываться о «хуже». Она была взбудоражена приятным волнением — и страхом. Две эмоции, в большинстве случаев слишком похожие, чтобы их различать.
