Он пожал плечами:
– Убить человека… Возможно, потом на тебя навалится хандра, а по ночам будут являться призраки.
– Призраки, – эхом отозвалась Люси.
– Поэтому постарайся обойтись без того, чтобы всаживать в людей пули.
С полей его шляпы стекали струйки дождя. Нельзя стоять здесь бесконечно – еще подхватит простуду; к тому же, если у ее дверей увидят мужчину, начнутся пересуды.
Почему же он продолжает стоять?
Потому что она так и не поблагодарила его. В конце концов, этот мужчина взял в залог журналы, на которые у суфражисток особые планы, и шантажирует ее самым отвратительным образом.
– Тебе хорошо говорить. Тебе-то уж точно не надо пистолета. Ты можешь ходить спокойно куда и когда хочешь. Одного твоего присутствия было достаточно, чтобы они пропустили нас беспрепятственно, несмотря на численное превосходство.
– Численное превосходство? – Тристан явно удивился. – Дело не в этом. Приставать к женщине, права на которую уже заявил другой мужчина, противоречит инстинктам. Потому я не ожидал проблем.
Люси прислонилась к дверному косяку.
– Я не испытывала желания, чтобы на меня заявили права. Просто шла домой по дорожке, где ходят все.
– А знаешь, – сказал Тристан как бы между прочим, – я могу догнать их и пристрелить. Только прикажи.
Она ощутила озноб – не от холода и не от дождя. В нем проступила та же самая темная сущность, которая циркулировала по его телу в парке и которая сейчас медленно закипала под внешне невозмутимой поверхностью.
– Ты только что советовал мне не стрелять.
– Это относится к тебе. А вот мне приходилось.
Верно; он несколько лет провел в армии.
И тоже порой испытывает хандру? И ему являются призраки?
Колени Люси дрожали. Воротник промок снаружи и изнутри. Сейчас бы забраться под пуховое одеяло с грелкой и попросить чего-нибудь сладкого, как в детстве, когда избалованная дочь графа спала на широкой кровати, а услужливые горничные по первому звонку приносили горячий шоколад.
Но нельзя, чтобы Баллентайн видел ее слабой. Он запомнит это и выкует себе новое оружие, а потом использует против нее в самое неподходящее время; их перемирие лишь иллюзия.
– Благодарю вас, милорд, что проводили домой.
Она развернулась и отперла дверь.
Ее приветствовала осуждающая мордочка Боудикки. Кошка притаилась прямо за дверью подобно маленькому пушистому сфинксу и подслушала весь разговор. Беседа ей явно не понравилась – она относилась к мужчинам с подозрением.
Люси стянула мокрые перчатки и наклонилась, чтобы погладить мягкую черную спинку Боудикки.
К ее изумлению, кошка проскочила мимо хозяйки, не сводя зеленых глаз с Баллентайна.
Тристан стоял на том же месте у порога – как часовой.
– Добрый вечер, – поздоровался он с кошкой неожиданно вежливо.
Невероятно! Боудикка крадучись спустилась по мокрым ступенькам и принялась исследовать незнакомца. А ведь если она и ненавидела что-то сильнее мужчин, так это замочить свои нежные черные лапки.
Люси, прищурившись, наблюдала, как Боудикка нарезала восьмерки вокруг ног Тристана. Он наклонился и почесал ее шейку двумя пальцами, именно так, как она любила.
– Хорошая девочка…
– Откуда ты знаешь, что это она? – возмущенно спросила Люси.
Он поднял глаза:
– Наверное, потому что она взглянула на меня всего лишь раз и пришла в восхищение.
Он опять был тем Тристаном, которого знала Люси, – самовлюбленным, с искорками в глазах.
И похоже, он прав насчет кошки. Боудикка терлась мордой о его ноги, бессовестно требуя очередную порцию ласки.
Предательница.
Люси свистнула:
– Боудикка, домой!
Тристан выпрямился.
Однако потребовалось еще два раза настойчиво свистнуть, пока ее кошачья светлость сделала одолжение и поднялась по ступенькам.
Тристан дождался, пока Люси не заперла дверь.
Схватив в охапку мокрую кошку, она подошла к окну прихожей и наблюдала из-за шторы, как он исчезает в ночи. И только сейчас задалась вопросом: а что вообще привело его в парк в столь поздний час?
А ведь она не замедлила шаг. Пока Тристан шел сквозь дождь, эта мысль продолжала вертеться у него в голове, как стервятник над добычей. Снова и снова вспыхивала картина: Люси, расправив узкие плечи, устремляется вперед, навстречу пятерым мужчинам.
Ноги сами свернули на Броуд-стрит, управляемые холодным чувством – наверное, именуемым яростью. Неужели Люси не осознавала, что ей грозит опасность? Неужели питала иллюзии относительно своих сил и габаритов? Нет, она все понимала. Потому и носила пистолет в кармане юбки. А он, идиот, по непонятным причинам считал ее неуязвимой.
Наконец Тристан добрался до увитого плющом домика привратника Тринити-колледжа и вошел внутрь, изображая нетвердую походку.
Привратник восседал за столом, выглядя настолько неприступным, насколько требовала его должность: дородный, вальяжный и с решительным видом, который ему придавала форменная фуражка.
Тристан положил на конторку свою печатку.
– Срочно доставьте это мистеру Уиндхэму. Комната номер двенадцать, западное крыло.
Привратник сощурился и оценивающе взглянул на Тристана бесцветными глазами, затем перевел взгляд на печатку и снова на Тристана.
Комендантский час уже наступил; ворота колледжей были заперты и охранялись привратниками, которые давно привыкли к поведению студентов из высшего сословия, поскольку годами наблюдали их выходки, и являлись серьезной преградой для желающих незаконно проникнуть внутрь. От любого припозднившегося студента требовалось особое разрешение на вход; всякого посетителя также выгоняли на улицу, если он не имел письменного разрешения.
– Я мог бы положить кольцо в ящичек для писем, – Тристан подался вперед и говорил умышленно громко. – Но вы человек умный и наверняка уже догадались, что эта вещь, – он очертил кругом печатку, – имеет особую ценность, она дорога как память.
Лицо привратника осталось совершенно бесстрастным:
– Конечно, милорд.
– Отлично. – Тристан выжидательно поднял брови.
– Если ваша светлость вернется завтра, в дневное время, мистер Уиндхэм будет доступен и подойдет сюда сам, чтобы гарантированно получить ценную вещь лично в руки.
Тристан покачал головой:
– Между джентльменами возникло недоразумение, которое должно быть улажено сегодня ночью. – Он понизил голос до драматического шепота: – Так что, если вы будете любезны доставить это в комнату номер двенадцать западного крыла прямо сейчас, я буду вам премного обязан.
