– Я сам ему скажу, сын! – попытался перехватить инициативу Стемид. – Ратша и мой дружинник тоже! Все вы – мои! И он, и Осмол!
– Не думаю, что твои слова, отец, заменят Осмолу сына, – сказал Ререх.
Вроде с должным почтением сказал, но – с подтекстом.
Стемид не ответил. О чем-то переговаривался с Олегом.
Народ новгородский, что характерно, не расходился. И «один за всех» Своежир вещал им что-то, сквозь шум не разобрать. Не исключено, что разъяснял суть прогрессивной идеи великого князя в матобеспечении грядущих военных действий.
Обсуждали происходящее и будущие походные вожди, тоже собравшиеся посмотреть на бесплатное судебное шоу. Но их разговор, в отличие от новгородского, Сергей слышал очень хорошо, потому что стояли буквально в пяти шагах.
– Я Осмола знаю, – во всеуслышание заявил Веремуд. – Он мстить будет.
– Трудное это дело, – заметил Вардиг. – Новгородские вон князю своему виноватых выдать не хотят. А уж какому-то сотнику…
– Не какому-то, а варяжскому! – возразил полоцкий лидер плесковскому. – Ты ж сам варяг. Ужель спустил бы?
– Да что тут трудного! – вступил в разговор чудинский князь Хроальд. – Ничего трудного. Ловить да резать всех этих, – кивок в сторону толпы новгородцев, – сколько их по дорогам ходит. Ловить, бить, товар забирать и на добытое воев кормить. До той поры, пока ему злодеев головой не выдадут.
– Грабить, что ли? – нахмурился Вардиг.
– Не грабить. Мстить! – назидательно поправил полоцкий князь.
– Все равно разбой, – не согласился Вардиг. – Не по Правде.
– А убийц покрывать – по вашей Правде? Сказано же: если убийцу не нашли или не выдают, виру вся общность платит. Вот она, общность, – кивок на новгородцев. – Пусть и платят. Кровью за кровь. Я хоть и не варяг, а ловить и карать мстителя не буду. А ты, Вардиг?
Плесковский князь-воевода покосился на Олега, который что-то энергично втолковывал Стемиду. Сложный вопрос. Позиция Вардига зависит от позиции великого князя. Хотя…
– Может, и буду… – проговорил плесковский лидер. – Но так… Не усердствуя. Но погоди. Послушаем, что еще великий князь скажет.
– Что-нибудь скажет, – Ререх, который тоже прислушивался к разговору князей, повернулся к ним. – Хельгу – великий князь Киевский. Ему о Киеве думать надо. О больших делах. О славе великой. О ромеях, хузарах, печенегах, что в спину стрельнуть норовят. Наши дела ему – малы. Что ему жизнь одного отрока. Снежинка в буране. А у нас каждая такая снежинка – ценность великая. Потому не быть Осмолу в мести своей одиноким. Ратша – мой дружинник. И – его, – кивок на Сергея. – И если мы с виновных спросить захотим, то и спросим. А если поставит себя князь киевский выше Правды, то с кем он тогда ромеев воевать пойдет? С печенегами да хузарами? Вот ты, Вардиг, станешь ли такому служить?
Князь-воевода плесковский покачал головой. Но ответил уклончиво:
– Не пойдет Олег против Правды, я его знаю.
– Мы тоже его знаем, – ухмыльнулся Веремуд. – Знаем даже, что он дочь твою за младшего князя киевского просватал. Так что быть твоей Ольге княгиней киевской…
– Младшей! – хохотнул Хроальд.
– Легче, воевода, легче! – Веремуд примирительно продемонстрировал плесковскому лидеру открытые ладони. – Мы ж не в обиду! Мы рады за тебя, Вардиг! За настоящего варяга ты дочь отдаешь!
– За настоящего варяга под настоящим варягом! – подхватил Хроальд.
– Который вашу варяжскую Правду так чтит, так чтит! – поймал эстафету Веремуд.
– Как обещал отцу Ингварову сына опекать, так и опекает! – принял подачу Хроальд.
– И будет опекать! (Веремуд.) До самой смерти!
– Вот только чьей? – осклабился чудинский князь нурманского происхождения.
И оба вождя расхохотались.
«А ведь они нам не друзья, – внезапно открылось Сергею. – Волки они. Следуют за медведем, надеясь урвать от его добычи. Или его самого порвать, если случай представится».
Вардиг это тоже знал. Причем давно. Так что на провокацию не повелся.
– Смерть – она такая. Ко всякому подобраться может, – сказал он тоже с улыбкой. – И к тому, что пониже, и к тому, кто повыше. А до соправителей киевских ей карабкаться до-олго придется!
От занятного разговора Сергея отвлек Ререх.
– Не говори ничего больше, Вартислав, – сказал он негромко. – Слов уже довольно.
Вот тут Сергей был с ним полностью согласен.
Глава 17
О честной вире, честной мести и нечестной роже
– Отец говорил с Хельгу, – сообщил Ререх. – Хельгу сказал: без большой крови. Ему бунт в городе не нужен.
Сергей скривился, но княжич не закончил.
– Он тоже варяг, Хельгу, и убийство Ратши просто так спускать не станет. Сказал: надо сделать так, чтобы Новгород сам нам Грудяту выдал.
– Своежир не выдаст, – буркнул Сергей.
Он успел навести справки. Не просто так соцкий за купца выступил. Свояки они. На сестрах женаты. И вдобавок общее дело имеют. Вернее, учитывая специфику новгородцев, бизнес все же в приоритете, а потом уж родство.
– Своежир не тысяцкий. На Неревском конце боярин Хвалибор главный. И он уже в городе.
– Ну, Хвалибор тоже вряд ли нас, варягов, любит, – заметил Сергей.
– Не любит, – согласился Ререх. – Но я знаю, что он любит.
– Это все знают. Серебро.
– Вот именно! А теперь послушай, что придумал Хельгу…
Великий князь и сейчас оказался на высоте. Если считать таковой защиту его, князя, интересов. Как говорится, не мытьем, так катаньем. Причем использовал в качестве стирального валька то самое чувство долга, на которое Сергей сослался во время их прошлого общения.
И на сей раз пришлось согласиться. С множеством оговорок, но…
– Вартислав – мой человек, – заявил Олег, указывая на Сергея. – И все его люди – тоже мои. И тот, кого убили, тоже мой человек.
– Но мне сказали, что убит человек Стемида, – возразил Хвалибор, с достоинством оглаживая бороду.
Борода была хороша. И шуба. И кафтанчик под ней. А уж сапоги какие… Богат тысяцкий неревский. Богат, осанист. Щеки – как у короля хомяков. А драгоценностей на боярине новгородском не меньше, чем на великом князе.
– Варяг же, – двинул мощными плечами Олег. – Родился в Белозере. Отец его – Стемидов сотник. А Вартислав – родич Стемидов по браку.
Будущий родич. Но уточнять Сергей не стал, потому что знал, к чему клонит Олег.
– И вот такого человека, моего человека, коварно пытались убить. Но не смогли и убили другого. Тоже моего человека. Убийц поймали, но оказалось – холопы они. Признали, что чужую волю исполняли. След же ведет к соцкому твоему, Своежиру, но тот не признается. Говорит, не он это. Верно, Своежир?
