Владимир, из-за того, что ему пришлось во время «ссылки» доказывать свое «божественное происхождение» с помощью оружия, продолжает изображать «Бертольда Шварца» и много экспериментирует с порохами и инициирующими взрывчатыми веществами, с общей задачей получить бездымный порох. Он же занимался долбежными станками и твердыми сплавами, позволяющими получить нарезное оружие. И хотя все они знали, что «цивилизация» доберется до этих мест совсем не скоро, готовился «встречать» новую волну переселенцев во всеоружии. Для нарезного оружия «сварной» ствол неприменим. Требуется сверлить и нарезать сплошные стальные стволы, достаточно большой длины. И хотя профессиональным военным он не был, он начал создавать «вооруженные силы»: отбирал среди никому не нужных мальчишек будущих разведчиков-конников, которых с детства учил приручать капризных и злых американских зебр к седлу, ползать, стрелять, бороться, пользоваться холодным оружием. Луки и стрелы входили в обычную жизнь охотников, поэтому этим оружием владели практически все. Но не все могли получить хороший составной лук, производство которых наладил Коля, и это был основной товар, за которым приходили в город все охотники всех семейств. Благодаря этому в городе всегда было продовольствие. Для того, чтобы организовать это производство, Николаю пришлось даже заняться виноделием, используя дикие сорта местного винограда: требовалось получить дрожжи, с помощью которых можно было сбраживать опилки и отходы производства целлюлозы для производства этанола, который требовался для получения бутадиена по методу Лебедева. После этого, с помощью Архипа, который, проанализировав тетивы имеющихся луков и арбалетов, сконструировал лабораторные установки для получения нейлонов и пара-арамидов для охотничьих и боевых луков, гораздо более удобные и выносливые, чем из позвоночных жил бизонов и рыбьего клея.
Дрожжи требовались не только для получения спирта, но и для выпечки хлеба, первые опыты по его производству были сделаны еще в октябре прошлого года. Казалось бы, мелочь, но без них вообще деваться некуда. Дрожжи в лаборатории были, их использовали, чтобы проверить возможность их выращивания в космосе, но их же надо кормить! Причем сахарозой, а лучше сахаром. А где его взять? Еще до получения первых урожаев зерна они умерли еще в Скалистых горах. Николай вспомнил, что виноделие и хлебопечение плотно связаны между друг с другом. Один вид из почти ста, живущих на диком винограде дрожжевых грибов, является устойчивым к этанолу, и он же используется в хлебопечении. Хорошо, что местность теплая, и виноград здесь рос. Он, как и зебры, и шерстистые носороги, до наших дней почти не сохранился, но раньше входил в ежедневный рацион североамериканских индейцев. Европейцы предпочли завести виноград из Франции, а дикий культивировать не стали. У космонавтов особого выбора не было: Франции еще нет, а хлеб и синтетические материалы выпускать требовалось сейчас. Вполне нормальные дрожжи получились.
Весной успели отсеяться и поставить задачу Володиным мальчишкам приглядывать за полями. Второй паводок на этот раз был очень высоким. Ширина реки достигла десяти километров, заполнив всю долину. Смыло часть полей, засеянных, слава богу, бобовыми, хлопком и помидорами. Хлопку каюк! А остальное можно и пересадить, чем и занялись после наводнения. Затем появились новые переселенцы, которые довольно серьезно пострадали во время паводка, поэтому, несмотря на многочисленность, были довольно тихими. Встали вокруг города семействами, с многочисленными собаками. Татьяна их заставила их чесать и прясть шерсть. Лайкам было тяжело сидеть под таким солнцем в таких шубах, поэтому, чтобы собаки выжили, их требовалось избавить от подшерстка. А это – ткани! В условиях, что хлопковые поля смыло наводнением, так самое то! Следует отметить, что собачьи стаи кормить не требовалось. С утра они сами отправлялись на охоту, и горе тому животному, которое попадется на пути такой стаи. Вслед за ними отправлялись «охотники», которые отгоняли их от наиболее крупной добычи. Именно так в Америке не стало лошадей. Но следует отметить, что без них люди бы никогда не смогли пересечь Великие равнины. Там охотиться кроме как на бизонов не на кого. Бизон животное крупное и довольно агрессивное. Даже составной лук со стрелой, имевшей каменный наконечник, большой опасности для него не представлял. Здесь и проявилась важная роль в охоте собак. Они останавливали гигантов и подставляли их под стрелы охотников. А стадо уносилось дальше. Кишки и брюшина доставались собакам, а у людей появлялись кожа, шкуры для строительства вигвамов, жилы для луков и мясо. Причем без «мустангов» и без особого нанесения ущерба поголовью животных. Люди и собаки исполняли роль «санитаров» стад. Гибли те животные, которые не могли убежать и отбивались от стада. Других способов охоты не было, и многомиллионные стада сохранились до начала переселения людей на Запад. Когда «кольт» и «винчестер», вкупе с лошадью, принялись за дело, когда у убитого животного вырезался только язык, а остальное оставалось гнить под солнцем, бизоны быстренько превратились в исчезающий вид. Выбивали их намеренно, чтобы согнать индейцев с земель, где они кочевали почти десять тысяч лет. Это была их земля. Изобилие пищи остановило их развитие. Даже государство не понадобилось. Они возникали «ниже», южнее, где с водой и едой было значительно хуже. Но там не требовалась одежда, и земля плодоносила круглый год. Иногда с севера приходили «чужие» племена и огнем и мечом покоряли народы, расслабившиеся под южным солнцем. Индейцы Мексики, Центральной и Южной Америк были гораздо более развитыми, чем жители Великих равнин. Но они были менее воинственными. Зачем воевать, если еды вдоволь? Они стали основным населением земного шара. Их, по разным оценкам, было до 25 миллионов человек. В Азии проживало около 5 миллионов, в Европе – три. Оценить количество жителей Африки не представляется возможным, так как письменных свидетельств не осталось. Это на 1492 год. Красивая статистика!
Новым жителям пришлось показать возможности диска, так как они попытались произвести набег на поля с горохом, соей и фасолью, что окончательно бы подорвало усилия Татьяны по созданию семенного фонда этих культур. Местные пасленовые растения, кроме помидоров и баклажанов, ничего практически не дали. Было растение, которое представляло значительный интерес: земляной орех, арахис. Но были сложности с его обработкой. Он требовал окучивания, как картофель. До тех пор, пока не пересадили его на круглые поля, стабильного урожая он не давал. Но его было много в округе, где он рос в дикой форме. Наладили его сбор. Урожайность была невысока, но зато не требовала значительных усилий. Так что он прочно вошел в рацион, а агрикультуру для него начали разрабатывать. Употребляли его во всех видах: мололи, получали арахисовое масло, путем отжима, в сыром и вареном виде, в качестве гарнира. Несмотря на потерю части урожая из-за заморозков и наводнения, урожай получили большой, даже больше, чем рассчитывали. На мельницу ушло почти 16 процентов собранной пшеницы и ржи. К этому времени закончили строительство элеватора для централизованного хранения зерна. Его строили почти полтора года, но заработал он только после того, как запустили ГЭС.
Еще один успех Татьяны заключался в том, что она, наконец, получила новый урожай цератонии стручковой. 12 из 20 небольших деревцев дали по несколько стручков, внутри которых были семена. У них появился свой эталон веса. Это дерево имеет отличительную особенность: все бобы имеют строго одинаковый размер и вес, равный 0,19 грамма. И если не класть намеренно их в питательный раствор, то они никогда его не меняют. Они не отдают и не принимают влагу из воздуха. Вот этот плод и стал «эталоном». Пять тысяч семян стали «килогранном». Пришлось пересчитывать все коэффициенты, физические константы, под «новый» «килогранн», но это мелочь, по сравнению с тем, что появился новый стандарт. Тем более что выпуск подобных справочников еще только намечался. Нет у них Парижской Палаты мер и весов. А постоянную Планка можно и пересчитать, не так страшно. Она пока нигде не применяется.
