– Это тот самый Назар, по которому сохнет Варя? – наконец вспомнил Федя. Я не раз рассказывала ему о странных, но довольно забавных пикировках Мечетиной с нашим соседом.
– Ну да…
– А Варя в курсе?
Я замялась.
– Вообще-то ее дома нет. Она не в курсе.
– Не надумала бы потом себе ничего.
– Чего она может надумать? – почему-то рассердилась я. Признаться, о Варе я совсем позабыла. И беспокоило меня поначалу только то, как нашу поездку воспримет Федя… Но у меня форс-мажорная ситуация – пропал брат. А без Назара я бы точно не справилась. Кто бы вправил мозги Рыжему? Меня бы тот пацан и слушать не стал, только высмеял.
– Мало ли, – отозвался Федя. Я слышала, что его кто-то окликнул. – Ладно, Агния, мне пора, – добавил Федя с сожалением, – держи в курсе дел, хорошо? Пиши каждый час, какие у вас там новости. Я тоже волнуюсь.
– Угу.
– А как освобожусь – сразу тебя наберу.
Попрощавшись с Федей, я вернулась в комнату. Отец теперь сидел на диване, обхватив голову руками, а Татьяна пялилась в записку глазами, полными слез.
– Сделать вам чай? – хрипловато спросила я. Смотреть на них было тяжко.
Назар тут же вскочил с дивана и сказал:
– Я тебе помогу.
Мы принялись заваривать чай. Кухня была тесной, и пару раз мы с Назаром не могли разойтись, отчего я почему-то немного смущалась. А потом мы еще и схватились за одну кружку. Я поспешно убрала руку. Мне казалось, что иногда Назар слишком долго задерживал взгляд на моем лице. Постепенно Федины сомнения по поводу Вари передались и мне.
Мы заварили чай, в холодильнике я нашла ветчину и сыр. Соорудив несколько бутербродов, я отнесла их отцу и Татьяне, но они не притронулись к еде. Папа выпил чай и ушел в спальню кому-то звонить.
Мы с Назаром молча ели на кухне бутерброды. Из открытого настежь окна доносились веселые детские визги.
– Я больше не могу тут сидеть, – наконец сказала я, посмотрев на Назара.
– Да? – поднял на меня глаза Кушнер. – А я сидел бы здесь и сидел – до конца жизни. Так хорошо.
– Перестань, – улыбнулась я.
– Серьезно. Очень удобный кожаный диван.
Я, негромко рассмеявшись, покачала головой. Значит, этот неудобный огромный диван казался уродливым не только мне.
– Прогуляемся по району? – предложила я. Сидеть и просто ждать было очень трудно. – Может, встретим кого-нибудь из ровесников Алика, поспрашиваем. Кто-то же его должен знать, они здесь всю жизнь прожили. А то мы скоро утонем в слезах Татьяны.
Назар со мной согласился. Мы вышли и двинулись куда глаза глядят. Жара к этому времени немного спала, подул легкий ветерок. Я знала, что наши прогулки по району не увенчаются успехом. Вряд ли сейчас из-за угла выйдет Алик и помашет нам ручкой. Мол, я просто загулялся, а вы уже панику развели… Щемящее чувство тревоги снова накатило на меня.
В одном из дворов мы встретили компанию подростков, но они ничего об Алике не знали. А потом, ближе к шести часам, мне позвонила Катя.
– Да? – тут же ответила я. – Катя, Алик вышел с тобой на связь? Есть какие-то новости?
– Алик не знает, что я тебе звоню, – глухо отозвалась Катя. Голос звучал откуда-то издалека, будто ее заперли в подвале.
– В смысле? – не сразу сообразила я и даже остановилась посреди дороги. Назар тоже притормозил и с интересом уставился на меня. – Так он с тобой?
– Я ему сразу сказала, что это плохая идея, – продолжила сбивчиво Катя. – Но Алик клятву с меня взял, что я никому ничего скажу. А после того как ты спросила адрес Рыжего, мне стало страшно за тебя. Мало ли…
На самом деле Рыжий оказался не таким уж устрашающим и суровым. Для нас с Назаром – просто подлый и наглый пацан. Но если бы они собрались всей компанией и я отправилась к ним одна… Не знаю, чем бы это закончилось.
– Где вы? – сердито спросила я. – Быстро отвечай!
Катя явно растерялась, но все-таки призналась:
– Мы действительно на нашей даче. В Левашово.
Катя подробно объяснила, где находится их дача. Я положила трубку и посмотрела на Назара.
– Ты знаешь, как доехать?
– А навигатор на что? – улыбнулся Кушнер. – По КАДу быстро домчимся.
Не передать словами, как я была благодарна судьбе, что в это утро она свела меня во дворе с соседом. Позвонив Татьяне и все ей объяснив, мы быстро сели в машину. Да, после такого финта Татьяна вряд ли станет благосклоннее относиться к Кате. Честно признаться, я понятия не имела, какие последствия будут у этого безрассудного поступка Алика.
До Левашова мы доехали практически молча. Мне не давала покоя мысль, как Алик мог прийти к такому решению. До последнего хотелось верить, что Назар ошибается и брат не мог поступить так жестоко и безрассудно по отношению ко всем нам. Он всегда мог прийти ко мне. Я готова его выслушать, и он об этом знает. Но, видимо, слишком мало времени прошло с тех пор, как мы сблизились. И брат по-прежнему не хочет посвящать меня в свои проблемы.
А если после вчерашнего разбоя он сильно напуган, подавлен? Вдруг он действительно собирался сделать что-то с собой, но Катя его остановила? Не зря ведь он оставил такую записку… Неужели просто издевался над матерью? Так много вопросов, и нет ответов. То и дело у меня перед глазами всплывала картинка с рыдающей Татьяной с проклятой запиской в руках.
В дачный поселок мы въехали уже под вечер. Солнце скрылось за лесом, но небо оставалось чистым и прозрачным. Мы плутали по аллеям, выглядывая нужный номер дома. Наконец Назар притормозил у высокого коричневого забора. Я выскочила из машины практически на ходу. А Катя, скорее всего, увидев нас в окно, уже встречала у калитки. Она была мрачнее тучи.
– Привет! – поздоровалась она как ни в чем не бывало.
– Где он?
– В доме.
– С ним все в порядке?
– Сразу скажу: это была не моя идея, я пыталась его отговорить, – быстро заговорила Катя, следуя за мной. Назар тоже вылез из машины, но на участок заходить не стал.
Я ворвалась в дом и сразу же увидела Алика. Брат не выглядел расстроенным. Он спокойненько развалился в кресле-качалке с планшетом в руках и жевал бутерброд. Я от этой картины даже дар речи потеряла. Увидев меня, Алик перестал есть и быстро вскочил с кресла. Потом сердито посмотрел на Катю:
– Я же просил тебя не говорить, где я! Зачем ты ей сказала?
Катя растерянно залепетала:
– Алик, ну так же нельзя, они волновались…
Я испытала целую гамму противоречивых чувств. Но острее всего ощутила облегчение и огромное разочарование. Захотелось разрыдаться и рассмеяться одновременно. Я подлетела к Алику и влепила ему звонкую оплеуху. Потом порывисто обняла растерянного брата и снова его оттолкнула.
