Громко зашумел старый электрический чайник. Когда на кухню вошел папа, мы с мамой в напряжении молчали. Отец, как обычно, был весь в своих мыслях. И это просто чудо, что сегодня я застала его дома. Даже в отпуск он обычно пропадал в клинике либо, что бывало намного реже, – на даче.
– Привет, папа! – бодрым голосом поздоровалась я. Мне не хотелось сегодня ссориться, поэтому мамины упреки я пропустила мимо ушей, стараясь никак не реагировать.
– Привет, зайчонок, – задумчиво отозвался папа. – Ты как? Как твоя Агнесса?
– Агния, – поправила я. – Хорошая.
Вообще-то Агния ни с того ни с сего впала в депрессию, чем, честно говоря, меня испугала. Но я решила об этом умолчать.
– Это вы о дочке Даниила Евгеньевича? – спросила мама.
– О ней, о ней, – кивнул папа.
– Не водит мальчиков? – не отставала мама.
– Просто пачками, – откликнулась я, – брюнетов, блондинов, рыженьких, мулатов… На любой вкус, в общем.
– Зайчонок, мне это не нравится, – нахмурилась мама.
– Мулаты или блондины? – уточнила я.
– Такие разговоры.
– Брось, Ирина, разве не ясно, наш зайчонок шутит? – подал голос папа, задумчиво гипнотизируя чайник.
Наконец тот вскипел и отключился. Стало намного тише. Из открытого окна доносились детские счастливые крики и птичий щебет. Мама разлила чай, поставила на стол коробку с моими эклерами. Чаепитие проходило преимущественно в тишине. Мама не спешила начинать серьезный разговор, и это тоже было в ее репертуаре: заинтриговать и измучить неведеньем. Но я из упрямства молчала и ни о чем не спрашивала.
– А сессия твоя как? – спросил папа. Ему единственному надоело терпеть эту неловкость.
– Сойдет, – туманно ответила я. А родители и не настаивали на подробностях. Им неинтересна моя будущая профессия. Вот если бы я училась на медицинском – другой разговор. – Сдаю с божьей помощью, – добавила я.
– Хоть без долгов? – все-таки уточнил отец.
– Обижаешь, – откликнулась я.
Училась я на бюджете и, в отличие от школы, с большим интересом. Проблем в универе у меня обычно не возникало.
– Ну и славно, – не слишком довольно отозвался отец. Он так и не смог смириться с тем, что я не пошла по его стопам.
Мама молча жевала эклеры и демонстративно не касалась темы моего образования.
– Так что там за разговор? – все-таки первой не выдержала я, проиграв нашу с мамой «схватку».
Мама тут же переменилась в лице и отложила эклер. Они с отцом переглянулись.
– Сашенька, нужно зайчонку все сказать. Знаю, что еще ничего толком не ясно…
– Почему же? – Папа пожал плечами. – Уже все более или менее ясно, поэтому можно и сказать.
– Котенок, – начала мама, – твоему папе предложили работу за границей.
– Правда? – удивилась я. Отец никогда не говорил о том, что хотел бы переехать. Наоборот, считал себя патриотом и «топил» за отечественную медицину. Хирургом он действительно был отличным. Про таких врачей говорят, что у них золотые руки.
– Правда, – кивнул отец. Он всегда был не очень многословным.
– А как же твоя клиника?
– Саша рассорился с новым руководством и уволился, – поспешила объяснить мама.
Это что-то новенькое! И на папу совсем непохоже. Обычно с руководством у нас ссорится мама…
– Ай, ну их всех! – поморщился отец. – Ирина, плесни мне стопку.
Мама поднялась из-за стола и тут же засуетилась. Было ясно, что папе неприятно говорить на эту тему.
– А куда именно за границу? – решила уточнить я, потянувшись еще за одним эклером. Поймала себя на ужасной мысли, что совсем не расстроена из-за того, что родители теперь будут жить далеко.
– В Соединенные Штаты, – ответила мама, не оборачиваясь, доставая из бара коньяк.
Я присвистнула.
– Далековато.
И прислушалась к себе – ни-че-го! Пока никакой тоски. Может, позже накроет…
– Далековато, – согласилась мама, вернувшись к столу, и поставила перед папой полную рюмку. Отец тут же махом ее опустошил. – Тебе нужно как можно скорее разобраться со своим институтом.
– Мне? – удивилась я. – А я-то тут при чем?
– Как это при чем? – не менее искренне поразилась мама. – Не уедем же мы без тебя.
– Это еще почему?
Мама растерянно заморгала.
– Ну как же, – наконец произнесла она тихо, – ведь мы одна семья.
Я тяжело вздохнула. Семья, у которой за столом и общих тем для разговоров-то нет.
– Семья – это самое главное, – продолжила мама.
– Доминик Торетто с тобой согласился бы, – кивнула я.
– Это кто? – удивилась мама. – Актер какой-то?
– Певец, – угрюмо отозвалась я.
– Не знаю такого, – проворчала мама, – я за вами, молодыми, не поспеваю.
– Мама, но я не могу уехать с вами! Что мне там делать? Здесь вся моя жизнь…
– Как раз в твоем возрасте очень здорово переезжать в другую страну. Быстро адаптируешься. Уж куда быстрее, чем мы с отцом.
– А мои друзья?
– Заведешь новых.
– А мое образование?
– Разве это образование? Зайчонок, не шути так.
– А бабушки? – воскликнула я.
– Вот уж точно кому некогда будет скучать – это твоим бабушкам, – как-то отстраненно улыбнулась мама. – Они обе молодые, и у них кипит жизнь.
Это точно. Баба Валя недавно умотала в круиз по Средиземному морю, а баба Женя нашла мужчину на шестнадцать лет моложе себя и каждые выходные отправлялась с ним в походы по Карелии. Еще у меня было две прабабушки, находящиеся в здравом уме и твердой памяти. Они обе жили в деревне в паре сотен километров от города и целыми днями пропадали на огороде.
Моя мама никогда тесно не общалась ни со свекровью, ни с бабой Женей – своей матерью. Они, так же, как и мы с моей мамой, были совершенно разные. Я всегда удивлялась, как у моей продвинутой и легкой бабушки получилась такая занудная и порой токсичная дочь, как моя мама.
– Только я никому не нужна, – тяжело вздохнула мама, схватившись за виски.
Папа тут же стал заволновался:
– Ирина, котенок, все в порядке? Голова закружилась?
– Немного, – еле слышно отозвалась мама, – но сейчас мне лучше.
Я незаметно закатила глаза. Это в мамином духе – так раздражает. Я перевела взгляд на отца, который по-прежнему с тревогой вглядывался в мамино лицо.
– Папа, ты тоже считаешь, что мне нужно ехать с вами? – спросила я.
