Все эти факты внушали в меня уверенность: для решительного технического преобразования армии любой из воюющих держав мне не были нужны конструкции и технологии будущего, содержащиеся в энциклопедии Каина и отсутствующие в «моей». Новаторские идеи, которые станут основой будущей Второй мировой уже были изобретены здесь. И если бы Каин дал мне просто пару лет форы, ситуацию с танками, авиацией, подводным флотом, ракетным вооружением и прочими чудовищными открытиями надвигавшегося «века мировых войн» я мог бы решительно изменить — без подсказок, используя только местных конструкторов. Техническое превосходство союзников над Германией не зависело от ноу-хау и чертежей. Любой человек, взятый из конца двадцатого века и хоть чуть-чуть разбирающийся в истории военной техники, оказавшись в теле царя Николая, кайзера Вилли или австрийского императора, смог бы все тут перевернуть.
Проблема заключалась в другом — у меня эта фора отсутствовала.
* * *
Огромная страна досталась мне не только без времени, но и без сил. Экономика коррозирует от войны — факт давнишний, известный. Все страны, участницы мирового конфликта готовились к войне скоротечной и даже в мыслях не допускали, что схватка продлится долгих четыре года. Россия в этом смысле оказалась подготовлена едва ли не хуже всех.
Как показывали доклады министров, ко времени моего появления финансы Империи находились в полнейшем расстройстве. Стране, очень тесно связанной до войны именно с державами центрального блока, не хватало самого необходимого. Лучшие русские инженеры, в том числе создатель первого в мире автомата Федоров и многие подобные ему непризнанные изобретатели, в первые месяцы войны посылались из КБ на фронт, где половину гениальных мозгов успешно повыбивало.
В области производства вооружений ситуация вообще оказалась аховая. Казалось бы, за годы правления Николая промышленное развитие России сделало значительный шаг вперед. Даже по данным немецких исследователей того времени, объем промышленного производства России за предвоенные годы увеличился в 10,5 раза, в то время как в Германии — только в 6 раз, во Франции — в 3 раза, а в Англии — в 2,5 раза. Страна действительно совершила рывок. Но то был рывок гражданской промышленности, прежде всего — железнодорожной, текстильной и добывающей. В области промышленности военной Россия, как и прежде, отставала не только от соперников, но и от союзников по Великой войне. Не хватало элементарнейшего — даже пороховых заводов в России построили недостаточно, чтобы обеспечивать нужды фронта.
Свыше 76 % населения России оставалось занято в сельском хозяйстве и только 10 % — в промышленности. Но главное, как всегда, состояло в другом, а именно — почти в полном игнорировании проблемы со стороны власти и военного ведомства. К 1914 году царская Россия не имела сколько-нибудь развитой военной промышленности, изготовляющей предметы современного вооружения: винтовки, патроны, пушки, снаряды, порох, самолеты, военные суда, бронемашины, список этот можно было продолжать без конца. Почему, зачем и в чьих интересах подобное происходило, сейчас уже вряд ли можно ответить, однако факты оставались фактами: к началу войны русская военная индустрия имела считанное количество специализированных военных предприятий, изготовлявших соответствующие виды вооружения.
Промышленность России, например, не обеспечивала царскую армию даже необходимым количеством винтовок. Число винтовок, производившихся в 1915 году на отечественных заводах, покрывало потребности армии немногим больше чем на 50 %. По исчислениям военного ведомства, общая потребность в винтовках на период с 1 июля 1916-го по 1 июля 1917 года составляла 6 млн шт., в то время как отечественные оружейные заводы могли выпускать только 1814 тыс. шт., или немногим более 35 % общей потребности. Все недостающее, разумеется, закупалось в годы войны за баснословные деньги у союзных или нейтральных стран.
По признанию военного министра того времени генерала Поливанова, России недоставало «тех видов промышленности, которые изготовляют предметы государственной обороны, и более всего тех отраслей, которые изготовляют предметы артиллерийского снабжения». Не случайно поэтому у царской России в момент ее вступления в Первую мировую войну имелось всего лишь 7088 орудий всех калибров против 13476 орудий, которыми располагала австро-германская армия. Русские артиллерийские заводы, выпускавшие преимущественно легкие орудия — 3-дюймовые пушки, 48-мм полевые гаубицы, 57-мм канонерные, горные полевые пушки, — выпускали очень мало тяжелых орудий. Против 1396 тяжелых орудий, с которыми начала войну австро-германская армия, русская армия имела всего лишь 240 орудий!
По насыщенности воинских частей тяжелой артиллерией царская Россия уступала не только Германии, Англии, Франции и Италии, но и Румынии, которая имела на каждую тысячу штыков 1,3 орудия против одного орудия в русской армии. Между тем в условиях позиционной войны (как известно, Первая мировая война носила именно такой характер) тяжелая, то есть осадная артиллерия играла огромную роль в военных операциях. Такие средства, как зенитные орудия, которыми были вооружены французская, английская и немецкая армии, и вовсе не производились на отечественных военных заводах. Не производились в России перед войной и авиационные моторы, бомбометы и минометы. Станковых пулеметов в России производилось меньше, чем в Германии, в 13 раз, чем в Англии — почти в 14 раз, чем во Франции — в 5 раз.
Орудийный парк царской России почти полностью ориентировался на импортные поставки. В частности, основным орудием русской армии оставались пушки и гаубицы французского производителя «Schneider», впоследствии модернизированные в 1930-е годы реальной истории в советскую гаубицу МЛ-20, использовавшуюся во всех значимых конфликтах новой страны и даже применявшуюся в годы второй великой войны на самоходных орудиях. Спору нет, несмотря на ряд недостатков, орудие Шнайдера на момент 1917 года оставалось одним из лучших в мире, однако необходимость импортных поставок запасных частей делало Россию в годы войны зависимой от союзников. Обеспечение импортной техникой в условиях блокады центральных держав, когда Балтика и европейские железные дороги уже не могли быть использованы в качестве транспортной артерии, стало делом весьма затруднительным, подчас вообще невозможным.
В то же время моему недалекому реципиенту следовало отдать должное. За время драки с Германией, в тяжелейших условиях, он за три года смог поставить экономику на военные рельсы и добиться сносного обеспечения фронта всем необходимым. Если в первые годы войны нехватка снарядов для артиллерии и обмундирования для новобранцев являлось делом обыденным, то к 1917-му такие картины стали уже невозможны. Кстати, в злополучном 1917-м, была разработана знаменитая форма с «буденовкой» — та самая форма красноармейцев, воспетая впоследствии в киноискусстве победившей революционной власти. Можно сказать, страна только-только начала подниматься с колен, стала воевать по-настоящему, развернулась во всю широту саженных плеч — до победы действительно оставалось полшага. Собственно это и являлось победой — таков был наш план с союзниками: подзатянуть пояса и, дождаться, когда пока Германия рухнет первой.
