Введение
Византийская традиция — основной фундамент отечественной культуры — до сих пор остается в стороне от магистрального направления преподавания всеобщей истории в университетах. Главная причина этого заключается в непреодоленном до конца стереотипе, при котором Византия оказывается тупиковой ветвью всемирно-исторического процесса, а Западная Европа — единственная магистральная линия, на которую Россия вступила во времена Петра I. И если культурное наследие Византии, его роль для Руси сегодня у нас уже получили общественное признание и стали частью национального исторического сознания, то собственно история Византии, и в особенности такие ее аспекты, как гендерная история, частная жизнь, еще очень далеки от адекватного восприятия. И хотя в мировой византинистике существует определенный корпус текстов в области гендерной истории, истории повседневности, социальной истории, истории ментальности и т. д., отечественная наука в этом направлении делает пока лишь первые шаги.
Под частной жизнью мы понимаем все сферы непубличной, необщественной жизни. Частное в данном случае — это все, что не связано с отправлением общественных обязанностей, административной власти, публично-правовых функций, профессиональной деятельности и т. п. Таким образом, к частной жизни и ее проявлениям мы относим личную и интимную жизнь, склад ума, выраженное гендерное поведение (поведение в присутствии лиц другого пола, не связанное с профессиональными, публично-правовыми и прочими официальными отношениями).
Это понятие не совсем совпадает с понятием «повседневная жизнь» или «история повседневности». Повседневность — это фактическая история предметного мира, окружающего человека, а также приемы и способы взаимоотношений человека с этим окружающим миром. Мы же исследуем скорее комплекс внутренних идей и чувств, лишь отчасти выражающийся в поведении. Это не статичная «картина мира», а приватная сфера самоидентификации человека, включая различные ее проявления, фиксируемые источниками.
В ранневизантийский период повседневная жизнь и быт в больших городах Восточного Средиземноморья претерпевали изменения: имело место сосредоточение внимания на хозяйственных заботах, углубление сословно-ранговых различий (при господстве вертикальных социальных связей), усложнение бытовой и «предметной» жизни (увеличение количества окружавших человека предметов — посуды, инструментов, деталей одежды и пр.). Люди переживали в это время переворот в мировоззрении, вызванный принятием христианства. В этих условиях менялась и частная жизнь ранневизантийской женщины.
Частная жизнь женщины в цивилизации, очень близкой к нашей, казалось бы, должна быть очень интересна исследователям, однако по идеологическим причинам она почти не присутствовала на страницах отечественных византологических штудий: до революции 1917 года акцент делался на истории государства и церкви, после революции внимание уделялось экономическим отношениям, классовой борьбе и т. д., но не частной жизни личности.
И лишь в постсоветское время положение начало меняться. Изменения эти связаны в первую очередь с влиянием французской школы «Анналов» (Марк Блок, Люсьен Февр, Жорж Дюби, Жак Ле Гофф). «Анналисты» считали, что главная задача историка — отойти от рассмотрения исторического процесса через призму социологических схем и вернуть исторической науке «человеческое измерение». В поле зрения должен находиться конкретный познаваемый субъект в единстве его характеристик.
Интерес к «субъективной стороне истории» выразился и в появлении такого нового направления в науке, как микроистория. Микроисторики стремятся сосредоточить внимание на конкретных аспектах прошлого, раскрыть существовавшие поведенческие альтернативы, выявить личный выбор человека, мотивы этого выбора, его последствия.
Аспект исследований, связанный с изучением человека, отражен и в «истории повседневности». Главный предмет внимания здесь — не ключевые исторические события или великие идеи, но повседневная жизнь простых людей, изменения в их жизни и изменения в них самих вместе со временем и внутри временных отрезков.
Хронологические рамки настоящей работы охватывают ранневизантийский период, традиционно понимаемый как IV — начало VII века. Прежде считавшийся сугубо переходным (сложение «византинизма» относят обычно к VI веку), ныне он обретает самостоятельное научное бытие как «постклассический мир», или поздняя Античность.
Среди наших источников преобладают письменные. Из двух больших групп византийских письменных источников — светских и церковных — использовались прежде всего светские, как позволяющие рассмотреть с разных сторон предмет нашего исследования — частную жизнь женщины в миру.
Среди специальных исторических сочинений светских авторов первое место по количеству фактов и глубине анализа событий принадлежит, безусловно, Прокопию Кесарийскому, придворному историку императора Юстиниана Великого (VI век). Его главный труд «История войн Юстиниана» традиционно делится на три цикла — персидский, вандальский и готский. Рассказывая о крупных исторических событиях, великий историк не забывает и о знаменитых женщинах. Рассказывая историю их жизни и возвышения, Прокопий касается в немалой степени их происхождения и частной жизни. Еще больше он говорит о частной жизни императриц и жен царедворцев, и это нас также интересует, потому что частная жизнь знатных женщин оказывала немалое влияние на политику, то есть на крупные исторические события.
Сочинение Прокопия «Тайная история», написанное не для широкого ознакомления, а как оппозиционный политический памфлет, дает альтернативную и, даже более того, гиперболизированную картину частной жизни простой женщины из низов на примере будущей императрицы Феодоры. Конечно, историк во многом сгустил краски, негодуя по поводу порочных пристрастий и привычек бывшей гетеры, но, суммируя материалы обоих произведений и создавая объемную картину, мы приблизимся к более объективным оценкам.
Другие светские историки этой эпохи — Агафий Миринейский и Феофилакт Симокатта. Их «Истории» посвящены в первую очередь представителям (и представительницам) правящих социальных слоев и позволяют пролить дополнительный свет на частную жизнь преимущественно знатных женщин византийского мира.
Историк рубежа V–VI веков, комит и экс-адвокат фиска Зосим в «Новой истории» упоминает о законодательстве императора Константина Великого относительно проституции, критикуя почти все действия первого христианского императора. Его сочинение носит четко выраженный проязыческий характер. По всей видимости, будучи официально христианином и государственным служащим, историк оставался крипто-язычником в своей личной картине мира.
