Сурена, которому тогда еще не исполнилось и 30 лет, был, без сомнения, человеком величайших способностей. Его пребывание в действующей армии было обставлено с восточной пышностью: его личная охрана состояла из 1000 закованных в доспехи всадников, при нем состояло множество слуг и столько наложниц, что только для их перевозки требовалось 200 повозок. Все это было организовано таким образом, чтобы без труда преодолевать огромные расстояния вслед за конницей.
Территорию, по которой пошел Красс, римляне впоследствии в поисках оправдания сокрушительного поражения объявили непроходимой безводной пустыней — дескать, воины Красса были слишком измождены походом, когда им пришлось вступить в бой с парфянами. Но на самом деле на пути легионов было несколько деревень с колодцами. К тому же есть основания полагать, что к 6 мая, когда римляне достигли реки Балих ниже города Карры (Харрана), то есть места, где вскоре состоялось решающее сражение, там еще не успела выгореть пышная после недавних дождей трава.
При приближении к Каррам Красс получил донесение, что парфяне находятся где-то рядом. Его офицеры предлагали дать легионерам отдых и тем временем разведать обстановку, но римский военачальник, увлеченный азартом своего сына, пошел врагу навстречу, ограничившись тем, что дал своим изрядно уставшим людям время на то, чтобы утолить голод и жажду. Римляне двигались широким фронтом, имея небольшую глубину боевых порядков; кавалерия находилась на флангах. Сам Красс командовал центром, один фланг он поручил Кассию Лонгину, другой — сыну Публию.
При виде парфян римляне построились в каре. Они не имели представления о силе врага; во всяком случае, парфяне не показались им ни многочисленными, ни грозными. Сурена пошел на хитрость, приказав заслониться плащами и кожами, и, таким образом, римляне до самого последнего момента не видели тяжелого вооружения парфянских катафрактов. Когда армии сблизились, парфяне, по сигналу Сурены, сбросили кожаные покровы, и, представ перед римлянами под грохот многочисленных литавр в шлемах и латах из ослепительно сверкавшей стали, атаковали их.
Чтобы разобраться в причинах катастрофы, постигшей римлян в этом сражении, необходимо понять, что за силы сошлись в окрестностях Карр. Главной силой парфянской армии была кавалерия, которая подразделялась на два вида — легко- и тяжеловооруженных всадников. Легкая кавалерия вообще не имела доспехов; все ее вооружение сводилось к небольшому щиту овальной формы, мощному сложносоставному луку и колчану со стрелами. Стрелы, пущенные из парфянских луков, пробивали доспехи легионеров. Оружием катафрактов — тяжелой кавалерии парфян — служила длинная тяжелая пика, удар которой мог пробить человека насквозь, а одеты они и их кони были в чешуйчатые доспехи. Чешуйчатый панцирь впервые появился в Иране и быстро распространился на восток, в Китай, но с опозданием проник на запад — он попал в римскую армию значительно позже описываемых событий (и кстати, попал через Парфию).
У воинов Красса таких доспехов не было. Они вообще выглядели полной противоположностью парфянам — пешие солдаты были одеты в доспехи, которые могли защитить от удара меча, ибо предполагалось, что они будут действовать в ближнем бою; каждый имел щит, копье-дрот (пилум) и короткий меч, которым удобно было орудовать в свалке. Кавалерия же была экипирована слабо и к тому же немногочисленна, так как римляне в этом плане привыкли полагаться на союзников. Забегая вперед, скажем, что горький урок, полученный при Каррах, привел к тому, что они стали уделять значительно больше внимания формированию собственных конных отрядов.
Римская пехота была окружена парфянскими лучниками, которые обрушили на нее град стрел. Сообразив, что таким образом их всех рано или поздно перебьют, легионеры сделали попытку сблизиться с врагом, чтобы навязать ему рукопашный бой, но парфяне поспешили отступить и продолжили весьма эффективно расстреливать римлян из луков. У римлян какое-то время сохранялась иллюзия, что стрелы у парфян скоро закончатся, но запас их на верблюдах, поставленных в тылу парфянского войска, был значителен, и его с лихвой хватило до самого конца битвы.
Красс видел, что инициатива целиком находится в руках парфян и его войско несет тяжелые потери. Надо было решительно что-то менять, и он отдал приказ своему сыну атаковать парфян. С 1300 всадниками, которых поддерживали 500 лучников и 8 когорт пехоты, то есть во главе примерно 6 тысяч человек, молодой Публий бросился на врага и погнал его прочь. Парфяне побежали, и победа, как казалось Публию и тем, кто скакал рядом с ним, была близка, но, когда они значительно оторвались от своих основных сил, вдруг выяснилось, что бегство это было притворным. Бежавшие парфяне остановились и развернулись, и тут же по римлянам ударили с боков. Публий понял, что попал в ловушку, но было уже поздно.
На сбитых с толку римлян вновь посыпались стрелы. Парфянские лучники волна за волной сменяли друг друга, а римляне, теряя людей десятками, не наносили им почти никакого урона. Только бывшие в римском войске легковооруженные галлы нашли что противопоставить парфянам: они спешивались и вспарывали животы парфянских коней, единственное незащищенное у них место, или стаскивали закованных в доспехи всадников на землю. Но этого было недостаточно. Публий был ранен стрелой в руку, но еще держался в седле. Он сделал попытку пробиться назад к легионам, но парфяне еще крепче сомкнули свои ряды. Тогда он и его воины прижались к теллю
[13], сдвинули щиты и сражались до тех пор, пока большинство их не было убито; в плен попало около 500 человек. Публий и почти все офицеры покончили самоубийством либо их, согласно отданным приказам, закололи оруженосцы. Парфяне отрубили голову Публию, подняли ее на пику и вернулись к основному месту сражения.
Между тем Красс, не зная, что произошло с сыном, но почувствовавший облегчение после того, как часть парфян ушла вслед за Публием, воспрянул духом и выстроил свои войска для новой атаки. Вскоре кто-то принес ему известие, что неприятель обращен в бегство и Публий преследует его. Но затем пришло известие прямо противоположное: что сын находится в страшной опасности и требуется срочно прийти ему на помощь. Не успел, однако, Красс что-либо предпринять, как появились парфяне с головой Публия. После этого он впал в прострацию и почти перестал руководить своим войском. Парфяне же наращивали натиск. Лучники атаковали римлян с флангов, а катафракты изматывали их фронтальными ударами. С величайшим трудом римлянам удалось продержаться до захода солнца. С наступлением темноты парфяне, наконец, отошли.
Красс продолжал пребывать в глубоком отчаянье. В конце концов его Кассий Лонгин и Октавий вынуждены были взять командование на себя и отдать приказ об отступлении в Карры. При этом они бросили 4 тысячи раненых, чьи крики дали знать парфянам, что римляне отступили. В этом отступлении разрозненными группами было очень много неразберихи, однако парфяне не стали ему препятствовать, поскольку в темноте не могли использовать свое главное оружие — луки.
Не спешили они заняться засевшими в Каррах римлянами и на следующий день, предпочтя сначала расправиться с ранеными и отловить тех, кто разбежался по окрестностям. Так, они наткнулись на четыре когорты под командованием легата Варгунция, ночью сбившиеся с дороги и оторвавшиеся от основных сил римлян, и перебили почти всех за исключением двух десятков человек, дравшихся до последнего, — их, уважая за мужество, парфяне не стали преследовать и дали им уйти в Карры. Резня, начавшаяся с рассветом, заняла у них большую часть дня, и только к вечеру парфяне окружили Карры, где нашел убежище Красс. Надежды отсидеться за крепостными стенами у римлян было мало. Поэтому Красс решил уходить в Армению. Ночью остатки римских легионов, разделившись, смогли покинуть город, поскольку кольцо парфян вокруг него было недостаточно плотным, но парфяне и тут перехитрили Красса — в проводники римляне взяли жителя Карр некоего Андромаха, который был парфянским шпионом.
