– Да чего ждать, государь? – вспылил кто-то из воинов. – Замёрзнем ведь насмерть! В седле хоть согреемся. Поехали дальше, Ружан Радимович!
Ружан выпрямился и смахнул снег с головы и плеч.
– Ты не видел, что дорогу замело, Лютай? Лошади увязнут в снегу. А впрочем, поезжай, раз такой нетерпеливый!
– Если останемся, то сами увязнем в снегу!
Ветер завыл ещё громче, так тоскливо и протяжно, что у Литы заныло в груди. Ружан сощурился и завертел головой, будто хотел высмотреть или вынюхать что-то, непостижимое остальным.
– Это не простой буран, – процедил он. – Я уже слышал такое. Слышал!
Его лицо исказила ярость, и Рагдай схватил его за оба плеча, словно пытался успокоить. Царевич вынул меч из ножен и вырвался из хватки своего воеводы.
– Домир! Держи девоптицу ближе!
Домир вздрогнул, едва не уронив в снег свой кинжал, привстал с бревна, на котором сидел, и подвинулся к Лите. Та поймала его бегающий взгляд – она старалась понять, подействовала ли на царевича её робкая песня, но так и не разобралась. За свою жизнь Лита ни разу не пыталась заколдовать человека и не знала, что могло бы выдать чары.
«Как домой хочется», – подумала она, не отводя взгляда.
– Колдовской морок, – крикнул Ружан. – Где-то близко эти твари! К оружию!
Зазвенела сталь клинков, вынимаемых из ножен. Ружан и Домир встали впереди, дружинники – за ними, так, чтобы встретить врага с любой из сторон.
Лита ахнула, почти не скрывая радости. Если Ружан прав и буран наслали вьюжные колдуны, то, быть может, они помогут ей вернуться домой? Иные из них заходили в Серебряный лес – с самого краешка, только поздороваться со старшими девоптицами и, если позволят, взять с собой чудесное яблоко. Если колдунов несколько, то они могли бы совладать с дружиной. Или хотя бы обмануть их…
– Беги, – вдруг послышался прямо над ухом шёпот Домира. Лита округлила глаза, не веря.
– Скорее! – Домир подтолкнул её, и Лита упала с бревна в снег.
Ружан и Рагдай метались, выставив впереди себя клинки, а буран сужал круг, выл и наступал, как дикий зверь. Домир тоже наконец сжал кинжал, кинулся к Лите и перерезал её верёвки.
– Беги! – повторил Домир.
Он подтолкнул Литу, а сам развернулся и бросился на спину Ружана. Старший царевич упал в снег, они с Домиром сцепились клубком, а Рагдай кинулся разнимать братьев.
Тут что-то вцепилось в ногу Литы. Она вскрикнула и обернулась, но ничего не увидела: её дёрнули и потянули в снежную пургу.
Глава 6. Отголоски старой песни
Отражение показывало только снежное марево, густое, как молоко. Нежата цокнула языком и встряхнула зеркало, но ничего не изменилось.
– Госпожа! – позвал из-за двери робкий голос служанки.
– Если это Военег, то скажи, что я заболела, – отозвалась Нежата, не отрывая взгляда от зеркала, которое так и оставалось белым.
– Нет, не Военег. Царь хочет видеть тебя в своих покоях.
Нежата убрала зеркало в ларец, ларец закрыла на ключ, а ключ спрятала в рукав. Накинув на голову платок, она отворила дверь и хмуро посмотрела на Февету, свою самую близкую служанку. Та выглядела взволнованной, и царевна смягчилась.
– Проведёшь ходом для слуг? Не хочу столкнуться с воеводой.
Февета хитро сощурилась, на круглых щеках заиграли ямочки.
– Проведу. Только я его сегодня не видела во дворце, можешь не осторожничать.
– Мне так было бы спокойнее.
Нежата улыбнулась подруге, и они поспешили к двери, ведущей в коридор для слуг.
На Февету можно было положиться: уже много лет она была для Нежаты не только служанкой, но и подругой. А последний год даже хранила тайну встреч царевны с Вьюгой.
– Чего это я отцу понадобилась? – размышляла Нежата вслух. – Я уже думала, он забыл про меня, как пошли слухи, что я балуюсь колдовством. Удобнее забыть и считать, что у тебя трое сыновей, чем забивать голову взбалмошной дочерью.
– Так он же плох совсем, – укорила Февета. – Лекарки говорят, его разум – как решето, он постоянно где-то между сном и явью, уже и не различает, что на самом деле происходит, а что – только у него в голове. Ночью, говорят, проснулся, глаза стеклянные, смотрит перед собой и зовёт девоптицу.
Нежата поджала губы. Она старалась не представлять, что будет, когда отец умрёт. Уже не один месяц на лицах большинства мужчин во дворце горела жадность. Военег, Ружан, Рагдай, добрая половина бояр, даже старый казначей – все вдруг превратились в псов, учуявших кровь. Нежата слышала, что даже двоюродные братья царя, рождённые от наложниц её прадеда, Ворона Глангрийского, и не имевшие права на престол, оживились в своих имениях и собираются наведаться в Азобор.
Перед дверью в царские покои Февета поклонилась стражникам, и те пропустили царевну.
Нежата вошла и встала у дверей, не ступая на пёстрый пушистый ковёр. Царь полулежал на высоких подушках, один его глаз полностью затянула страшная чёрная пелена, по щекам рассыпались язвы с расплывчатыми краями, словно чернильные пятна на полотне. Нежата зажмурилась на миг, но набралась решимости и вновь посмотрела прямо на отца. Ему ещё не было и пятидесяти лет, но он выглядел глубоким стариком.
– Где Ивлад, Нежата? – просипел царь, разлепив спёкшиеся губы.
– Не могу знать, отец, – ответила Нежата с поклоном. – Твой младший сын – упрямец. Уж не ускакал ли вслед за Ружаном и Домиром?
Царь скривил рот, ответ дочери ему явно не понравился.
– Его конь в стойле. А твоего нигде нет.
Нежата округлила глаза, изображая удивление. Она не думала, что им удалось бы что-то скрыть от царя, если бы ему было не так плохо, но Радим, выходит, ещё не до конца растерял прозорливость.
– Покрути своё чародейское зеркальце, что подарил тебе колдун. – Царь кашлянул, но продолжил хриплым голосом: – Что же, не увидишь там ни братьев, ни коня? Или ты смотришь только на возлюбленного?
«Военег донёс», – зло подумалось Нежате. Решил отомстить за несговорчивость. А ему кто же сказал? Неужели Февета?.. Нежата выше задрала подбородок, готовая нести ответ.
– Я не стану лгать тебе больше, отец. Раз ты сам обо всём догадался, так и скажу. Ивлада огорчило твоё недоверие, и он решил добыть тебе девоптицу, лишь чтобы порадовать тебя. Не ради власти. Ради любви.
– Дурак! – каркнул царь и устало закрыл глаза, будто вспышка гнева отняла у него последние силы. Нежата так и не приблизилась к отцу, лишь подумала о том, не позвать ли слуг.
– Ивлад стал бы прекрасным царём, пусть он и моложе других, – осторожно начала она. – Ружан резок и пылок, а Домир ведом. Не списывай младшего со счетов, отец. Он добрый юноша, раз решил порадовать тебя и не испугался твоего гнева.