Щель становилась шире, рука неведомой твари высовывалась все сильнее.
На запястье этой руки оказались часы. Обычные металлические часы с браслетом. И они тоже были покрыты такой же гадостной гнилостной слизью…
Розу затошнило от страха, внутри словно бы все застыло, внутренности свело судорогой… А ногти все скребли дверь, издавая омерзительные звуки, словно царапали стекло.
Роза замотала головой, принялась оглядываться в поисках спасения… и внезапно до нее откуда-то донесся истошный крик:
– Je ne pense pas du terrible!
Розе показалось, что у нее начались галлюцинации. Или у этого воистину сумасшедшего дома окончательно снесло крышу и он в самом деле прокричал по-французски «Я не думаю о страшном!»?!
А крики продолжались:
– Je ne pensais pas du terrible! Je n’ai pas pensé du terrible! Je ne penserai pas du terrible! Je ne penserais pas du terrible! Je ne pensai jamais du terrible!
Роза поняла: ей не мерещится. Это человеческий голос! Это знакомый голос! И она знает чей!
– Чи-и-ихов! – завопила она что было сил. – Где ты-ы?!
– Я здесь! – донесся до нее крик Чихова.
Роза бросилась в ту сторону, однако всем лицом и всем телом наткнулась на что-то плотное, непроницаемое, упругое.
Словно бы незримая стена выгнулась ей навстречу!
Тотчас ее развернуло на месте, а потом она получила удар в спину – больше напоминающий пинок… не удержалась на ногах и полетела, полетела, полетела куда-то вперед, крутясь, переворачиваясь, полетела с такой скоростью, от которой захватило дух…
* * *
Чихов с силой брякнулся на что-то твердое, холодное.
И тут же в лицо ударило свежим зимним воздухом – совсем другим, чем тот, которым он дышал в странном доме, наполненном темнотой.
Здесь был привычный земной воздух. А там?..
Впрочем, Чихову сейчас было не до таких тонкостей. Non jusqu’aux nuances
[41], если уж продолжать вспоминать французский!
Суматошно огляделся.
Что это? Где это он? Куда это он угодил?!
Сидит в какой-то глубокой прямоугольной яме на комьях холодной глины… наверху серое октябрьское небо, и уже начинает смеркаться.
А где же Карамзина? Неужели осталась в том кошмарном доме?!
Но его-то куда забросило?
Края ямы находились высоко – пришлось подпрыгнуть, чтобы вцепиться в них, но подтянуться не удалось – руки сорвались. Вторая попытка… на этот раз Чихов смог схватиться за края и даже чуть-чуть подтащить тело вверх.
Выглянул, но тотчас бухнулся вниз с хриплым криком.
Скорчился в углу ямы, с ужасом таращась вверх, а в глазах все еще стояло то, что он увидел.
Холмики рыжей глинистой земли, чуть припорошенные снегом, ровные ряды крестов, увешанных венками с черными лентами…
Он на кладбище!
Он оказался на кладбище!
Чихов заорал, забился в диком ужасе.
– Эй, кто тут орет? – раздался удивленный голос, и Чихов замер.
Онемел.
Зажмурился, сжался в комок.
Это было страшнее всего, что он уже испытал. Даже страшнее сгоревшего лица Фредди Крюгера, вдруг показавшегося из кромешной тьмы!
Кто… кто зовет его?
И откуда? Из соседней могилы, что ли?!.
– Ты как сюда попал? – раздался прямо над ним безмерно изумленный голос. – Эй, пацан, ты живой? Отзовись!
Чихов слабо шевельнул губами, но не смог издать ни звука.
– Да открой глаза, если жив! – встревоженно воззвал голос, и Чихов кое-как разлепил сведенные судорогой веки.
Сверху на него смотрел какой-то веснушчатый человек в лыжной вязаной шапочке, съехавшей на лоб.
На его лице не наблюдалось ни следов могильной земли, ни зеленых трупных пятен. Зато на щеках играл весьма здоровый румянец.
– Давай руку! – скомандовал незнакомец, протягивая Чихову сверху не какую-то там изъеденную гнилью конечность ожившего мертвеца, а вполне здоровую, сильную человеческую ладонь.
Чихов робко схватился за эту теплую ладонь – и резким рывком был немедленно выдернут из страшной ямы.
– Ты чего туда залез? – спросил высокий мужчина в теплой куртке, помогая ему утвердиться на подгибающихся ногах. – Поскользнулся, что ли?
Чихов кивнул, растерянно озираясь.
Кладбище… Он и в самом деле оказался на кладбище!
– А вы кто? – с трудом выдавил из трясущихся губ.
– Могильщик, – ответил незнакомец как ни в чем не бывало. – Мы тут с бригадой могилки копали для будущих покойничков, – словоохотливо объяснял он. – Тут, видишь, новый участок, недавние захоронения, оттого и памятников еще не поставили, и плиты не положили. Ждут, чтобы земля осела, иначе памятники завалятся! Копали, мы, значит, потом пошабашили, собрали инструмент, а я не заметил, как рулетку обронил. Сложил инструмент в кладовке, там, у нас в конторе, – он махнул рукой куда-то в неопределенном направлении, – глядь – а рулетки нету. А как же завтра без нее работать? Пошел искать, да тут слышу – ты орешь.
– Нашли? – слабым голосом спросил Чихов, которому эта ситуация вдруг показалась очень забавной.
– Чего? – удивился могильщик.
– Рулетку, – пробормотал Чихов, хихикая.
– Рулетку-то? – переспросил могильщик, глядя на него с большим любопытством. – Нашел, а как же иначе!
– Это хорошо, – с трудом выдавил Чихов и зашелся истерическим смехом.
Могильщик посмотрел-посмотрел на него – а потом и сам захохотал.
За компанию.
* * *
Вокруг было темно-темно и качало так, что Роза едва удерживалась на ногах. В глазах мельтешили мутные разноцветное пятна, и далеко не сразу удалось понять, что это мелькает небо в окнах вагона.
Какое небо?! Какие окна?! Какой вагон?!
Ну да, она в вагоне какого-то поезда. Здесь множество людей, им очень тесно, все прижаты друг к другу… однако вокруг нее свободное пространство. Такое ощущение, что эти люди боятся ее коснуться, словно она заразная.
Через мгновение Роза поняла, что никто от нее нарочно не отстраняется. Более того, ее, кажется, вообще никто не замечает!
Эти люди явно чем-то опечалены – такая беспросветная тоска на их лицах. И… какие же они все странные… Прозрачные! Сквозь фигуру молодой женщины в мокром, липнущем к телу платье (и у маленького мальчика, которого она держит на руках, с одежды тоже капает вода) отчетливо виден силуэт красивой девушки в джинсах и майке, испачканных чем-то красным и черным. Такое ощущение – кровью и сажей… За девушкой стоят двое подростков, может быть, чуть старше Розы. Они очень похожи друг на друга: наверное, брат и сестра. Вид у них такой истощенный, словно оба не ели уже много дней. Парень одет в свитер с растянутым воротом, у девочки длинная-предлинная коса, до половины расплетенная. Просто восхитительная коса! Подростки держатся за руки, отрешенно глядя в никуда, с мечтательными, но такими печальными улыбками, что, глядя на них, хотелось плакать.
