– Как у тебя все сложно. – Поморщившись, Марианна выпрямилась и произнесла, опустив руки по швам, как тогда, на озере: – А вот если ты помоешь меня, я буду благодарна. Сил не осталось, мышцы как каменные, а ноги почти не держат.
Уйдя в глухую защиту от одного удара, я позорно пропустил второй. Не успевший перестроиться мозг не нашел ни единого веского довода отказать соратнице в помощи.
Глава 6
Если докопаться до сути, то все религии (все!) появились как средство для выживания человека в природе. Священные тексты – это инструкция для жизни вне Эдема. Пример: Ветхий Завет, Левит 19,18: «Не мсти и не имей злобы на сынов народа твоего, но люби ближнего своего как самого себя». Те же слова есть в других святых книгах – дословно или применительно для всех, а не только для «сынов народа твоего». Иначе в людских джунглях не выжить.
Еще. Про уже упоминавшееся «траву и всякое дерево: вам сие будет в пищу». Получается, что изначально человек задумывался как вегетарианец. Но из рая прогнали, подножной пищи стало не хватать, люди попробовали поджаренного в пожарищах мяса… и понеслось.
Приспособились. Понравилось. Но. Организм-то спроектирован под другое. Потому, когда стали есть мясо, потребовался периодический отдых от тяжелой пищи. (Кстати, в жару есть особенно и не хочется, тело само как бы просит пощады). И появился пост. В древности постились именно летом. Со временем приняли новый календарь, даты поползли и ныне находятся там, где находятся. Но заставили поститься – кто? Святые книги. В нужное для выживания время.
Только всей человеческой дури не учли те, кто составлял изначальные Святые писания. Реформаторы никогда мелочевкой не занимались, радея о главном – о спасении душ. Их можно понять. Душой. Но не телом. Потому самый большой беспорядок на свете остается после тех, кто хотел привести его, свет, в порядок. Но я не об этом. В общем, «еще… мясо было в их зубах, еще не были съедены птицы, как возгорелся на них гнев Громовержца и поразил великим мором»… У людей не было опыта употребления мясной пищи, вот и скушали, наверное, что-то несвежее. Непрожареное. Больное или павшее. Бывает. С голодухи да с незнания-то. Понятно ведь, что ничегошеньки древние люди в микробах и прочих инфузориях-туфельках не понимали. Руки перед едой с мылом не мыли, зубы не чистили, гигиену с гиеной путали, потому и получили в Святом Писании: «И если что-нибудь от трупа их упадет на какое либо семя, то оно чисто. Если же тогда, когда вода налита на семя, упадет что-нибудь от трупа их, то оно нечисто для вас», «все на что упадет что-нибудь от трупа их, нечисто будет: печь и очаг должно разломать, они нечисты». И далее в том же духе. Как иначе, кроме как запретами свыше, объяснить несведущему в вирусологии человеку способ спасения жизни и здоровья? В общем, не от нечего делать писались Писания. Святые книги – путеводитель по выживанию. Конечно, настолько, насколько люди смогли понять, насколько сохранили, пронеся сквозь века (почему-то сразу игра в испорченный телефон вспоминается). Потому, наверное, проклята или, как минимум, ненавидима в большинстве Откровений профессия ростовщика, по-нынешнему – банкира. А кто может устроить конец света и похе… прошу прощения, похоронить цветущую цивилизацию, вновь опустив человечество на пещерный уровень? Только тот, у кого власть. А у кого власть? У того, кому должны. Испокон веков известно: за посул списать должок люди идут на любые преступления. В то же время, с обратной стороны в стену стучат и проламывают ее распухшими лбами дивизии дрожащих Раскольниковых, присвоивших себе право…
Не так ли, кстати, погибла прежняя, допотопная цивилизация? У одних было все, у других постепенно не осталось ничего, кроме долгов.
В результате не осталось ничего. И никого. Потоп, говорят. А может – новый виток отягощенного сребролюбием человеческого самомнения, считающего, что уж теперь-то идет в правильном направлении, не обращая внимания на явные следы кем-то заасфальтированной дорожки к обрыву? Не за то ли Высшие силы покарали всех скопом, что люди забыли о главном? Не на том ли пороге стоим сейчас, когда чтятся не заповеди, а биржевые сводки? Банкир – вместо святого отца, прибыль – вместо любви. Когда-то сумели же извести язычество, как кровожадное, с человеческими жертвами, так и не очень, – не запретом, а постепенным замещением, вытеснением, воспитанием. Что мешает продолжать в том же духе? Настоящий правитель не отдаст приказ, который его подчиненные исполнить не могут. Солнце взойдет лишь по указке того короля, который заранее осведомился о времени восхода.
Согласно циничному правилу, известному всем политикам, если безобразие нельзя запретить, его надо возглавить. И если возглавить правильно, реформировать действенно и запрещать постепенно, только те пункты, которые на определенном этапе действительно запретить можно – тогда можно справиться с любой бедой, с любой болезнью, которая поражает теряющее способность к защите общество. В который раз восхищаюсь девизами мира, где довелось очутиться: «Слабое общество – мертвое общество». «Удар в ответ на удар – беспросветная глупость. Зашита и оборона – отсроченная смерть». «Победа – сплав опыта, ума, смекалки, воли и подготовки. Недобор в любой из составляющих – смерть». И главный: «Я беспощаден с преступниками, ибо преступивший закон сознательно поставил себя вне общества – общество обязано ответить тем же». Не потому ли Каиново племя выжило?
Гм, Авель? Да, Авель. Учитывая перевод имен из текста первоисточника – басня «Стрекоза и муравей». Повод для размышлений.
Голова разрывалась. Одна часть категорически не принимала происходящего в новом мире, вторая голосовала за него обеими руками.
В любом случае, я благодарен миру, в который меня занесло – здесь я встретил Зарину. В отличие от покинутой Земли здесь постоянно что-то происходит. Жизнь кипит. Что показательно – не чья-то там, а конкретная моя. И пусть не все складывается удачно, не все приключения приятны, но некоторые…
Марианна ворочалась на моем плече. Мы лежали в гнезде, построенном мной на одном из огромных развесистых деревьев. Ее голова покоилась у меня на ключице, неведомым образом воспринимая ее как удобную подушку. Лицо уткнулось посапывающим носом в мою диафрагму, клякса волос расползлась от щек до живота, местами щекоча до невыносимости. Руки царевны обнимали мой торс, закинутая ножка прекрасно чувствовала себя поверх моего бедра. Сонная, теплая, сейчас дремотно-мягкая соседка ничуть не напоминала то деревянное создание, которое я волоком втащил сюда, на высоту.
Вчера мы не смогли идти долго. После еды, бессонной ночи и всяческих треволнений неудержимо клонило в сон. Марианна на ходу клевала носом. Когда мы нашли еще одну вероятную стоянку судов с кострищем, я выбрал дерево неподалеку, чтобы видеть тропу и каменистый причал плоскодонок. Вдруг повезет встретить возвращающегося Селиверста? Думаю, он не откажет в просьбе доставить нас на другой берег.
Судя по всему, собако-волки здесь не водились. Лая не слышно даже вдали, никто нас не беспокоил… некоторое время. Хотя, не факт, что мы видели все, так как отключились сразу, едва тела вытянулись горизонтально. Но к утру я проснулся от шума: вдоль реки вверх по течению невидимые мне люди тянули на канатах торговое судно. Они иногда переговаривались, хотя членораздельных слов не долетело. Голова у меня была невыносимо тяжелая, изможденные мышцы просто не дали бы спуститься без увечий, и я снова заснул. Через пару часов, на рассвете, так же на канатах проволокли еще одну торговую ладью, очень похожую на Селиверстову. Эти тоже не остановились. Сильно высовываться я не рискнул, лишь залез повыше и привстал на ветках. Знакомых фигур не видно. Да и ладья оказалась другая, просто похожая. Видимые члены команды неплохо и привычно вооружены, лица у всех мрачные, скучные: то ли подневольные, то ли плохо наторговавшие. Не хотелось даже попадаться им на глаза.
