Нож Аглаи. Его забрали у меня при задержании. Теперь он мой. Личное имущество выросло в два раза. У меня два ножа: большой красивый Гордеевский в ножнах и незаметный Аглаин. Я крут. У Томы нет вообще ничего, как у всех учениц. При случае один отдам ей. И кто бы сомневался, какой именно.
За окном светало. Нехило же меня продержали в карцере. Восторженный взвизг двери, дождавшейся хозяина, разбудил Зарину. Закутавшись простыней, она метнулась к моему лежаку, вытащила из-под подушки нож Гордея и протянула:
– Отрежь мне язык!
Глаза-тарелки – это оказалось заразно. Представив, как выгляжу со стороны, я расслабил лицо и взял себя в руки.
– Отрежь! – Зарина требовательно вложила рукоятку в мою ладонь. – Из-за языка я потеряла сестру и чуть не потеряла тебя.
– Проблема чуть выше. – Легонько постучав по виску, я постарался обратить все в шутку.
Нож отправился в ножны и обратно под подушку. Взгляд упал на лежак: тот снова находился в своем углу. Зарина отметила заминку.
– Успела отодвинуть до того, как пришли, – прыгнув смущенными глазками вниз, пояснила она. – Карина умерла сразу. Ее унесли. Кровь затерли. Меня долго расспрашивали. На этот раз я молчала. Кровь Карины еще не высохла. Не смогла я сказать им правду!
Што-о-опаный масдай. Слезы.
– Прости, – сказал я. Сил на утешение не было. – Давай позже поговорим. Меня только что подняли из карцера.
Зарина поспешно отпрянула на свое ложе. Я упал на постель прямо в одежде, завернулся, и на щитке мозга дернули вниз общий рубильник. Off. Гейм овер. Меня нет, я умер, не кантовать даже в случае цунами и ядерной войны. Со святыми упоко-о-о-й…
Глава 13
Душераздирающий вой двери, защищавшей покой хозяина, заставил выплыть из небытия.
– Прости, разбудила. – Голос звучал виновато, а лицо соседки налилось безысходным отчаяньем. – Обед. Вот.
Она приблизилась с тарелкой в одной руке и кружкой в другой. Золотые локоны убраны под шлем, на латах перевязь с мечом. Сапоги. Я что-то проспал.
Медленно прояснявшийся взгляд обнаружил рядом с собой глиняные миску и кружку с остывшим завтраком. Зарина расположила их на освободившемся табурете. Теперь поставила рядом еще один комплект: дымящийся и очумело пахнущий.
– Скоро построение. – Она протянула мне ложку. – Форма боевая, но не по тревоге и не для занятий. Что-то готовится во дворе. Все равно тебя разбудили бы.
Щурясь со сна, я выглянул в окно. Солнце стояло в зените. К готовому с вечера помосту приделали три ступени, к ним вела ковровая дорожка. На помосте разместили троны – так я их определил. Трон в моем понимании – принадлежащее высшему начальнику большое кресло с огромной спинкой, непробиваемой сзади стрелой или копьем, высотой по затылок с короной. Вот именно оно стояло там в количестве четырех штук.
У меня под боком оказался комплект чистой одежды.
– Тоже ты принесла?
– Угу, – зарделась Зарина и умчалась.
Пока я одевался, действительно раздалась команда к построению. Пришлось ускориться. В момент, когда я выскакивал к остальным, у школьных ворот произошло движение, створки начали отворяться.
– Гонец!
Зарина, как штык примкнувшая к моему плечу с другой стороны от Томы, посерьезнела:
– Наши цвета.
У гонца, въехавшего в сопровождении пары конных бойников, на копье развевался флажок. Бело-синий, с красной буквой В.
– Новости для цариссы Варфоломеи! – громко доложил флагоносец.
Его препроводили в помещения, нас оставили стоять. По прошествии времени постепенно появилось начальство всех видов. Вышли три цариссы, сестрисса, папринций, мужья царисс, и со всех сторон подтягивались войники. Построение оказалось действительно общим.
Сестрисса Аркадия совместно с тремя цариссами поднялась на помост и заняла крайний трон слева. Рядом опустилась Дарья, потом Варфоломея. Последней расположилась Евстигнея. Выровнявшись перед ними в шеренги, все замерли. Слышно было, как на кухне гремят посудой, кормя прибывших посланцев.
Варфоломея поднялась. Острая, хищная, но какая-то потускневшая.
– В моей семье произошло новое несчастье. – Ее взор нашел в ученических рядах Зарину. – Крепись, дочка. Позавчера от полученных ран скончалась Лисавета.
Долгая тишина сопроводила сообщение. Все ждали.
– Вчера не стало Карины, – последовало тихое продолжение. – Еще раньше ушла от нас Милослава. Череда непостижимых несчастий. Но еще до последних известий я приняла решение, поддержанное присутствующими здесь цариссами и ее преосвященством. Для утверждения были необходимы сестрисса и две цариссы или три цариссы в случае невозможности привлечения сестричества. У нас кворум присутствует и даже избыточен. Тем лучше. Говорю!
Тишина стала просто звенящей. Скрежет собственных мыслей слышался громче стука сердец.
– Я удочеряю маловозрастных ангелов Василису, прозвищем Чапа, и Тамару.
Сбоку тихо охнула Зарина. Варфоломея продолжила:
– Сообщение об этом подписано высокими сторонами и отправлено в крепость, копия передана в сестрырь. Чапа и Тома, подойдите. Зарина, тоже подойди.
Сюрприз так сюрприз. Ковровая дорожка привела наши ноги на возвышение. Что у меня, что у Томы лица были малость ошалевшие. Зарина не отставала.
– Ангелы, поднимите правые руки, – приказала Варфоломея, когда мы приблизились.
Она вытащила небольшой нож. Два быстрых реза – и наши ладони процарапались ровно настолько, чтобы засочилась кровь. Затем царисса сделала подобные надрезы на обеих своих ладонях. Нож отправился обратно в поясные ножны, открытые кровоточащие ладони соединились с моими и Томиными. Узловатые пальцы переплелись с нашими, сжав стальным капканом. Постояв так с минуту, Варфоломея разорвала ритуальную сцепку и отступила назад.
– Чапа и Тома, преклоните колени, – объявила со своего места царисса Дарья.
Мы преклонили. Точнее, бухнулись – сказалось отсутствие опыта.
Сестрисса Аркадия величественно поднялась. Подойдя сбоку, отчего выпирающий эфес скрытого меча почти коснулся моего виска, она заговорила громко и торжественно:
– Человек, рожденный женою, краткодневен и пресыщен печалями, как цветок, он выходит и опадает, убегает, как тень, и не останавливается. Но сказано: просите, и дано будет вам. Ищите, и найдете. Стучите, и отворят вам. Ибо всякий просящий получает, ищущий находит, и стучащему отворят. Есть ли между вами такой человек, который, когда дочь его просит хлеба, подал бы камень? Так и Алла, да простит Она нас и примет, сурова и справедлива, но неизмеримо милосердна при своем всемогуществе. Неисповедимы Ее пути. То, что одной рукой забирает, другой дает. Высшее несчастье в семье благородной Варфоломеи обернулось счастьем обретения новых дочерей.
