– Как это?
Не знает, что значит плавать?
– Вы не плаваете? Но ведь купаетесь?
Зарина воспрянула:
– Еще бы! У нас везде озера и пруды. С гор даже речки спускаются, но их сразу по полям разводят.
– Ну и? – подтолкнул я к очевидному. – Что вы в них делаете?
Зарина радостно перечислила:
– Играем в догонялки, брызгаемся, прыгаем, ныряем, бегаем, толкаемся, бултыхаемся, булькаем, дрыгаемся, пихаемся, пры… это я уже говорила…
– А чтобы пересечь водоем? – перебил я.
– Пешком. Как же еще?
Чувствуя, как сзади усмехается Тома, я проявил упорство:
– Вокруг?
– Зачем? – не поняла Зарина. – Поперек.
– А если глубоко?
– Так бывает? Не видела. Тогда, конечно, в обход.
– Минуту назад ты упоминала Большую воду, – не выдержал я.
– Большая вода – граница. Оттуда приходят пожиратели. Туда никто не ходит, опасно.
– О, снова пожиратели. Кто это?
– Не знаю. – Длинные реснички печально вспорхнули, раздался искренний вздох. – Про них стараются не говорить. Судя по слову, что-то очень страшное.
Сзади судорожно закашлялась Тома. Я сам едва не подавился.
Придерживая коня, с нами поравнялась царисса Дарья.
– Развлекаемся, молодежь?
Интересно, какого ответа она ждала. Все притихли. Титул собеседницы давил сильнее возраста.
– Зарина, погуляй.
Младшую Варфоломеину как ветром сдуло.
– Давно? – упало с уст цариссы.
– Что? – не поняли мы.
– Прибыли.
– Вчера.
– Почему к Варфоломее? Причалом ныне Евпраксия заведует.
– Так получилось.
Не выдавать же путаную сагу со многими неизвестными и незаконно спасенными.
– Разберемся, – задумчиво проговорила царисса. – По дому соскучились? Как там сейчас?
Что за запрет, который все норовят нарушить?
– Рискнете слушать ангелов?
– А-а, «Алле хвала»? – понятливо сощурилась и с загадочной полуулыбкой кивнула царисса. – Ладно, придет время, поговорим.
– Вы сказали «сейчас»? – вдруг дошло до меня.
– Я? – удивленно вздернула брови царисса. – И что?
– То есть, как было раньше…
– Уймись, ангелочек. Твое дело знаниями питаться, а не глупые вопросы задавать, спрос за которые бьет больно и неожиданно.
Глава 3
Потом был привал на обед, снова овощи, и снова обалденно вкусно. Климат способствовал вегетарианству. Кашеварили бойники. Расположилась наша команда у дороги, иногда здороваясь с проезжавшими отрядами легких всадников или желто-плащных тяжеловооруженных царберов. Редкие одиночки неслись во весь опор, времени на церемонии у них не было. Тяжело проскрипело несколько тележных караванов. Жутко напылили группы пеших крепостных, перемещавшихся, как выяснилось, с поля на поле. Те и другие – в сопровождении войников либо царберов. Военные салютовали нам… скорее, цариссе Дарье, оружием, мы в ответ вежливо кивали.
Один раз в сопровождении шикарной свиты проехала… нет, торжественно проследовала пожилая женщина на роскошно убранном коне. Ее приветствовали особенно рьяно.
– Царыня Мефодия, – шепнула прилипшая банным листом заложница, не оставлявшая меня в одиночестве. – Лучший страж вотчины целого поколения. Живая легенда.
Зарина со взрослой ответственностью исполняла возложенную обязанность. Аж страшно становилось, до чего может дойти. В туалет-то отпустит?
Слово «царыня» царапнуло слух и ничего не сообщило мозгу. Дама на коне была почтенная, весьма в летах, но тоже в латах. На шлеме царыни корона казалась такой же, как у цариссы. Возможно, чуточку другой формы или из другого металла. Издали разницы не видно.
Царисса Дарья и, вместе с ней, все присутствовавшие почтительно поднялись.
– Приветствую, царыня, – выкрикнула царисса не сбавлявшему ход каравану.
– И тебе мое почтение, – донесся отклик.
Несмотря на возраст, голос был моложав и звонок.
– Какими судьбами?
– В сестырь, Дашенька. Дома дочка справляется, вмешательства не одобряет, а то, что у меня за них сердце кровью обливается, не понимает. Гоняет, как назойливую муху, того и гляди, прибьет. Езжай, говорит, от греха подальше. Я и поехала.
– На совет?
Царыня фыркнула с не свойственным старости озорством:
– Достали эти заседания, скоро зад сотрется до желудка, в продолжение скамьи превращусь. Нет, на этот раз паломничаю.
Далекое лицо огорошило подобием озорной ухмылки, в уголках глаз цариссы тоже промелькнули шаловливые искорки, словно царыня в ночной клуб собралась, оторваться по полной. Неужели в верхах смеются над священными ритуалами, пусть и чуждыми моему миропониманию? Даже не скрывают. Вот тебе и Аллехвала.
– Сестырь… это вроде женского монастыря? – провернув гигантскую мозговую работу, шепнул я Зарине.
Лицо мелкой царевны застыло с недоуменно открывшимся ртом.
– Что?
– Ничего, – вздохнул я.
– У вас же храм под боком? – удивленно вопрошала царисса царыню.
– За новыми впечатлениями, Дашенька. Одни и те же рожи, одни и те же слова – какие чувства они вызовут, кроме изжоги? Других у нас не водится. Сама понимаешь, в моем возрасте…
Караван ушел.
С обеда выехали в том же порядке, как остановились: царисса Дарья вновь сопутствовала ангелам. Свита чуточку уменьшилась (один из царевичей с двумя войниками ускакал вперед) и почти сразу более чем восстановилась: в сопровождении тройки бойников прибавилась нагнавшая нас войница в тех же зелено-оранжевых тонах свиты Дарьи.
Местность красотами не баловала. Поля, снова поля и опять поля. Дорога разрезала их насквозь, ни разу не изогнувшись. Кони растянувшейся колонны сонно перебирали копытами, всадники подремывали.
– Царыня – это кто? Чем отличается от цариссы по иерархии? – спросил я при первой возможности. – Выше, ниже? Или не по иерархии, а по возрасту? Молодая – царисса, старая – царыня? Или по местности? К примеру, у нас главный начальник – царь, у кого-то король, у племени – вождь, у кого-то, как у нас сейчас, президент. Названия разные, функция одна. И, в конце концов, чей муж здесь называется царь?
– Слишком много слишком глупых вопросов, – с неожиданным неудовольствием отмахнулась царисса, ехавшая со мною бок о бок. – Придет время, узнаешь. Все узнаешь. А не придет…
С неприятным намеком она умолкла, оставив меня в размышлениях о жизни – изменившейся за сутки настолько, что прямо не знаю. Ничего не знаю. Ничего не понимаю. Но понять хочу.
