— Вы здесь правы. Если ей не комфортно работать с разговаривающим человеком, то ей либо самой нужно покинуть комнату…
— Исключено, ее стол куда тяжелее моего.
— …либо это должны сделать вы. Это вопрос удобства, а не любви вашей, или ее.
— Полностью согласен. Я побежал совершать подвиги!
Следующие пять дней прошли как в тумане. Я сдерживал себя, прислушивался к словам Лены, пытался не агриться и в самый ответственный момент до срыва писал Галине, прося очередной совет. Она с легкостью мне его давала, но меня удручало, что мы с Леной никуда не двигались по моим меркам, да и секс у нас пропал.
«Не торопите ее. Вы сильно ее обидели своим поведением. Я уверена, у нее есть чувства, иначе она давно бы вас послала. Но сейчас я четко вижу, что ей хочется поверить в ваши изменения».
Периодически мы даже созванивались, и консультировались, она направляла меня в ту сторону, в которую у нас должны были быть изменения к лучшему.
Но в один прекрасный момент я вышел на улицу под предлогом «вынести мусор», чтобы позвонить психологу, но обнаружил, что забыл телефон дома.
А когда вернулся, увидел Ленку чуть ли не плачущей рядом с моим мобильным телефоном. Кажется, она увидела надпись «Галина Любимая». А ведь Ярослава четко предупреждал меня не называть ее контакт именно так.
Вот… блин! Как же так можно было накосячить!
Глава 9
Елена
С грустью пялюсь на телефон. Острое желание разрыдаться, с которым я ничего не могу поделать. Контакт «Любимая» уже перестала звонить, а мне тошно. Как вообще можно любовницу назвать так тупо и так прямолинейно? Хоть бы назвал «Михалыч», и то было бы менее больно. Я бы хотя бы не сразу догадалась, а теперь…
Это ведь и глупому ежу понятно. А умному и вовсе…
Слезы так или иначе срываются с моих глаз, и я ничего не могу с этим поделать. Да и вообще, что делать не знаю. Собирать вещи? Сделать то, что я и без того планировала: — подавать заявление на развод? Но у нас только все начало налаживаться.
От этого только сильнее обидно.
Слышу, что Гриша вернулся — входная дверь громко хлопает. Хочется спрятаться, вжаться и совершенно не хочется разговаривать об этом! Может, сделать вид, что все в порядке? Что я ничего не видела? Что ничего не заметила? Притворяться некоторое время, чисто, чтобы отомстить? А затем, через три недели выиграть спор?
Слишком коварно. Смогу ли я, учитывая, что он все равно близкий мне человек?
Хотя, с другой стороны, чем он думал, когда завел кого-то на стороне? Ну, чем думал, конечно, понятно, но…
— Ты из-за Любимой плачешь? — Гриша появляется в комнате и задает прямолинейный вопрос, от которого все внутри меня сжимается.
Знает ведь…
— Нет, я ноготь сломала, — бурчу я в ответ, надеясь, уйти от разговора. Бессовестно вру и плевать, что меня раскроют на раз-два.
— А лгать ты так и не научилась. Что несколько назад, что сейчас, — усмехается он, а я в ответ закатываю глаза. — Хоть бы для отвода глаз спросила бы, что за «Любимая». Или, вообще спросила бы, кто это такая, перед тем как плакать навзрыд.
Я слышу логику в его словах, но сопротивляюсь до последнего.
— По названию ж ясно. Любовница. Галина, которую, ты любишь, — фыркаю я.
Вот не надо делать из меня идиотку и сочинять всякие глупости!
— А с большой буквы почему? — задает он очередной каверзный вопрос, и я мгновенно теряюсь и перестаю плакать.
Слезы сами останавливаются от неожиданности, а мозг начинает крутить шестеренками.
— Потому что любовница с большой буквы? — делаю очередное предположение, и Гриша качает головой.
— У меня всего одна любовница, и это ты, моя дорогая. Как и любимая, кстати, тоже, — он продолжает лыбиться довольный муж, стоя в проходе.
В соседней комнате слышится грохот, похоже, Беляш наводит там свой порядок. Или, на крайний случай, делает перестановку. Но впервые мне плевать на то, что он в очередной раз собирается сломать или разрушить.
— Ой, да брось. У нас давно не было секса, и ты всегда мог сходить налево, чтобы выпустить пар, — бурчу в ответ. Подкалываю максимально больно, потому что в целом уже нечего терять.
— Вот ты какого обо мне мнения? — смеется он и скрещивает руки на груди.
Кажется, ситуация его веселит. И это… бесит!
— Ну, хорошо, попробуй объяснить кто такая Галина, почему она любимая с большой буквы Л, что она делает в твоем контакт листе и почему вообще звонит, — тараторю и повторяю его жест, а слезы, высыхающие на щеках неприятно жгутся.
По-хорошему надо умыться, вытереть лицо, но я не тороплюсь, вдруг надо будет заплакать снова?
— Любимая — это фамилия. Ярослав предупреждал меня, что не стоит ее так называть, иначе может возникнуть недопонимание, — вскидываю бровь, потому что слова Гриши только сильнее меня запутывают.
— Тут еще и Ярослав замешан? — хмурюсь, размышляя, надо ли звонить Лизе, ведь у Гриши с Ярославом одна Любимая на двоих.
Что бы это не значило.
— Более чем. Галина — мой психолог, — абсолютно спокойно бросает Григорий.
Этот ответ, признаться честно, еще больше меня ошарашивает. Я была готова поверить в любовницу, в которую горе-муж влюбился, но сейчас обескураженно смотрю на парня.
Только психолога вот нам не хватало!
— Зачем тебе психолог? — аккуратно интересуюсь я. — Ты хочешь затащить меня к ней на прием?
— Да нет же. Сам измениться пытаюсь, — пожимает плечами. — Просто с психологом это куда быстрее. Взгляд со стороны очень важен. Судя по твоей реакции, весьма успешно.
Показательно фыркаю и вновь привожу аргумент:
— К психологам ходят слабаки, — и вздергиваю носик.
Хотя все меньше и меньше верю в эту волшебную фразу.
— Ничего подобного. К психологам хотят сильные люди, которые признают, что у них есть проблема, но они не могут справиться с ней самостоятельно. Измениться за семь дней реально, но сделать это самому — задачка потруднее. Вот я и ищу способ сделать это быстрее, а то до конца спора у нас три недели осталось, а я не хочу тебя терять, — говорит вроде как искренне, а я теряюсь.
Даже не знаю, что сказать. Но вместо того, чтобы показать, насколько мне все это приятно, бросаю:
— А вот пойду и позвоню Галине, и узнаю, правда это или нет! — потому что не верю, что в наших отношениях появился «специалист по ментальному здоровью». Просто…
Я с детства привыкла к другому. Спасибо семье и окружению. Мне идеально вдолбили мысль, что к психологу ходят дураки и слабаки, которые сами в себе разобраться не могут. Или те, кто и вовсе болен. Психически. О том, что на терапию могут пойти сильные люди, не боящиеся заявить о проблеме, я никогда не думала. Это был настолько сильный разрыв шаблона, что мне стало нечем возразить. В таком ключе я о проблеме не думала.
