— Кажется, ты притащил домой монстра, — шутливо говорю Грише, когда он заглядывает в комнату и отвечает по работе.
— Не исключено, — пожимает он плечами. — Зато вы прекрасно смотритесь вместе!
— Намекаешь на то, что он — чертенок, а я самая настоящая ведьма? — бурчу, поглаживая мурчащий пушистый комочек.
— Нет, — он смеется и пожимает плечами, — ты шатенка, а он белый. На контрасте хорошо смотритесь.
Беляш просыпается и начинает настойчиво гладиться об мою руку. И, конечно же, мурлыкать. Гриша ухмыляется, но ничего не говорит и уходит на кухню.
Вздыхаю: все еще не понимаю в какое королевство кривых зеркал я попала, и в какой момент Гриша снова стал тем, в кого я некогда влюбилась, но стараюсь не подавать виду, что нервничаю.
Беляш, в конце концов, больно кусает меня, я айкаю, а затем это белое исчадие ада убегает на кухню, где я слышу Гришины вопли.
Качаю головой. Не, у моего мужа непереносимость животных. Вот теперь я его узнаю. Спешу на кухню и удивляюсь тому, что еще никто и никого не убил. И даже не знаю у кого больше шансов.
— Что случилось? — интересуюсь я, наблюдая за тем, как Беляш сидит на подоконнике, как ни в чем не бывало, и облизывается.
— Да ты свое смертельно оружие выпустила, — смеется Гриша и, видя, что я не понимаю его шутки, добавляет: —Беляш кинулся мне под ноги, я споткнулся, еле устоял на ногах, выругался, а затем обезоружил его.
Смотрю на Беляша. Тот явно в порядке и продолжает вылизываться.
— Как же?
— Да я дал ему колбаски и усадил на подоконник. Чем бы дитя не тешилось, лишь бы под ноги мне не бросалось, когда я готовлю для любимой и для себя, — Гриша абсолютно спокоен, а я щурюсь.
И любимой меня назвал. Снова. И Беляша не обидел. Что-то явно происходит.
— А ты в курсе, что ему нельзя колбасу? — бурчу я и наливаю себе стакан воды. В горле пересохло от этих волнений.
— Судя по его довольной морде, Беляш с тобой категорически не согласен, — усмехается Гриша. — Да ладно тебе. Многие кормят кошек домашней едой, и они долго живут.
— Кормят-то кормят, — киваю, согласившись. — Но ты учти, дорогой, — это слово пробую на вкус, потому что уже сама не знаю, «дорогой» он или нет. — Что все кошки разные. Что подойдет одной, то может угробить другую.
— Поэтому надо будет посмотреть, что нашему Беляшу больше подходит. И, раз ты здесь, — последнюю фразу он говорит особенно торжественно, — садись кушать. Обед готов.
Хмурюсь, боясь представить, что такого приготовил Гриша, и будет ли это съедобно.
Глава 6
Елена
На удивление, паста, которую сделал Гриша, не просто съедобная, а очень вкусная. Это было понятно еще по запаху: терпкому, но очень аппетитному, когда аромат свежесвареной курицы перемешался с приправами и прочими яствами.
Некоторое время молчу, просто с нескрываемым аппетитом жую, что он приготовил. Я и представить не могла, что я настолько голодна, пока не начала есть.
— Вкусно? — наконец, осторожно интересуется Гриша.
— Очень! — говорю, и кусочек курочки вываливается из моего рта, плавно приземлившись мне на штаны. — Ой. Насвинячила, — расстроенно добавляю. Выкидываю курочку в мусорку и досадно вздыхаю.
Кошусь на Гришу: обычно в такие моменты он ворчит на меня, что у меня дырявый рот. При этом у него никогда не было предъяв, когда…
— Ничего страшного. Машинка все отстирает, — пожимает он плечами, аккуратно вытершись салфеткой.
Неловко как-то вышло. Даже не знаю, что делать. Поэтому тихо, не без удовольствия, доедаю остальное.
— Спасибо, все было очень вкусно, — благодарю и хвалю повара. Встаю из-за стола, не зная, как реагировать на изменения мужу.
И, самое главное, как долго они будут длиться? К чему еще мне нужно привыкнуть? Мне очень нравится все это, оттого только страшнее. И земля уходит из-под ног, все-таки все привычное исчезло…
— Приходи снова — будет еще вкуснее, — улыбается он. — И оставь тарелки. Сам помою.
— Точно? — хмурюсь, откровенно не понимая, что происходит.
Это странно, непривычно. Черт возьми, это пугает!
— Ну, не вечно же тебе все мыть, — пожимает плечами Гриша, а затем подхватывает мою тарелку, берет свою и открывает воду.
Мои глаза не выдерживают подобных изменений, и я возвращаюсь в спальню. Вернее, я туда в страхе сбегаю. Где-то через десять минут Гриша присоединяется ко мне, и следующий час мы молча работаем: каждый занят своим делом.
Я думаю о сложившейся ситуации, пытаясь понять, почему это все меня так сильно пугает и задевает.
— Ой, у меня сейчас созвон будет, — вздыхает Гриша, прерывая мои нелегкие думы.
Мгновенно вздрагиваю, припоминая последнюю ссору. У Гриши же вечно важные созвоны, а он у нас зарабатывает больше, значит, это я должна уйти из нашей спальни, если мешает. «У меня же ноутбук, я могу выйти из комнаты в любой момент, а у него компьютер» — эти неприятные слова из раза в раз прокручиваются в моей голове.
— Мне уйти? — осторожно спрашиваю, хотя совершенно не хочется двигаться с места.
— Не, созвонюсь по телефону. Да и вечером перееду в соседнюю комнату, чтобы у каждого из нас было свое рабочее пространство. Ты права: это безумие, что мы работаем в одной комнате, — поднимаю на него удивленный взгляд. — Мы ведь не коллеги, а муж и жена.
Гриша совершенно спокоен. Я давно предлагала ему разъехаться работать по разным комнатам. Но он вечно придумывал новые отговорки, среди которых была одна ключевая мысль: «мы же семья, мы не можем мешать друг другу».
Подхожу к Грише, трогаю его за лоб, вроде не горячий. Может, это я схожу с ума?
— Ты чего? — удивляется он, проникновенно глядя на меня.
— Да вот, хотела проверить, нет ли у тебя жара. А то вроде бы и ты, а вроде и нет. Я не знаю, чему уже верить, — ехидничаю, но сейчас это мой единственный способ защититься.
— Ах так? — Гриша неожиданно ловит меня, прижимает к себе и целует.
Вздрагиваю, потому что не ожидаю такого поворота событий.
Первым порывом становится желание дать Грише хорошую пощечину, но я почему-то сдерживаюсь. А затем и вовсе отвечаю Грише на его поцелуй. К сожалению, он мне не чужой, а тело моментально реагирует на прикосновение столь желанного мужчины.
Блин. Вот ведь, называется, отвыкать начала!
Его губы мягкие, сладкие, еще пропитанные в пасте, касаются моих губ, властно подчиняя меня себе. Его руки горячие обжигают кожу на талии. Чувствую мощнейшее желание, которое разгорается во мне, и я ничего не могу с этим поделать.
Его руки все ниже, и я себя останавливаю. Торможу, чтобы потом не сожалеть. Отстраняюсь, хоть и мне так сильно этого не хочется.
