А вот паника Риса оказалась пророческой. Двум путешественникам ещё повезло, что они из предосторожности выбрали в качестве конечной точки прыжка не саму квартиру, а сквер около дома, поскольку на момент их прибытия квартира сильно напоминала полыхающий факел. О том, что кто-то мог выжить в этом пожаре, даже речи не шло, надежда оставалась лишь на то, что Кира успела покинуть эту смертоносную ловушку до того, как та захлопнулась. Пару дней Кристина с Рисом терпеливо ждали её возвращения, отказываясь поверить в столь трагичный финал, а на третий день Рис обнаружил девочку рыдающей в углу их с Кирой спальни.
– Мамы с Мартином больше нет,– простонала Кристина, когда Рис опустился рядом с ней на колени и обнял бедняжку. – А папа, он тоже умер?
Что мог ответить отчаявшийся мужчина ребёнку, в одночасье лишившемуся обоих родителей и ещё брата? Признаться, что все эти несчастья случились из-за него? Ведь если бы Семён ни погиб по вине одного ревнивого мужа, Кира не оказалась бы беззащитной перед лицом этих непонятных чужаков, ей просто не было бы нужды бежать из Алата. Вряд ли подобные откровения смогли бы утешить Кристину, ей как раз сейчас только и не хватало до кучи лишиться последнего близкого человека, чтобы окончательно утонуть в своём горе. Нет, если и откровенничать, то следует выбрать для этого более подходящее время и уж точно не сейчас, когда малышка и так едва держится. Возможно, когда горе утихнет, и правда не станет последним добивающим ударом, тогда…
Если честно, в тот момент Рис представлял из себя совсем никудышную опору для страдающего ребёнка, он и за собственную-то психику не смог бы поручиться. Бедняга во второй раз потерял жену и сына и сильно сомневался, что готов дальше нести бремя своего никчёмного существования. Наверное, впервые мысль о самоубийстве не показалась бравому охотнику такой уж отвратительной, в конце концов, у каждого человека имеется свой предел прочности, и Рис, похоже, перешёл эту грань. Перспектива наконец разом оборвать эту цепочку страданий оказалась настолько соблазнительной, что он едва смог удержаться, чтобы ни отправиться прямо сейчас воплощать свой суицидальный план в действие. Кристинка мгновенно почуяла его душевный надлом, всё-таки она обладала очень сильной эмпатией, и её тут же накрыло волной паники. Девочка вцепилась в бестолкового утешителя своими тонкими ручками, как вцепляется дикая голодная зверушка в ускользающую добычу.
– Не отдам! – взвизгнула она, впиваясь ногтями в его спину. – Тебя она не получит, ты мой.
Только много дней спустя до Риса дошло, что означал этот рвущий душу вопль, в тот момент всё происходящее казалось ему каким-то нереальным, словно он уже находился по ту сторону жизни. А ведь малышка бросила вызов не какому-то человеку, а самой смерти. Трудно сказать, насколько отрезвляющим для погрузившегося в депрессию Риса могла бы оказаться сия демонстрация агрессии, скорей всего, в данном случае она была не самым действенным средством, но тут в дело вмешался Алик. Маленький миротворец незаметно подкрался к Рису со спины, обнял его за шею и заревел прямо в ухо с такой силой, что у оглушённого папашки звенело в ушах ещё целый час. Вот с этого рёва и началась их странная семейная жизнь.
Теперь Рису было стыдно вспоминать своё малодушное поведение, и он до сих пор испытывал благодарность к сыну за то, как тот быстро и эффективно вправил мозги своему неразумному родителю. Кстати, этим безотказным средством Алик пользовался и позже, вплоть до того времени, когда разучился плакать. Теперь вышибить из упёртого пацана хоть одну слезинку было делом совершенно безнадёжным, даже очень сильная боль заставляла его лишь посильнее стиснуть зубы, вот примерно как сейчас, когда Рис обрабатывал его раны.
– Чем это тебя так приложили? – поинтересовался доктор, накладывая тугую повязку.
– Им тоже неплохо прилетело,– Алик самодовольно осклабился,– один из этих уродов теперь будет ходить щербатым, а другой с фингалом.
– Ты выбил кому-то зуб? – в голосе Риса непроизвольно прорезалась гордость за сына, которого он лично обучал боевым приёмам охотников.
– Скажи, круто,– не стал отнекиваться Алик.
– Это заходит уже слишком далеко,– Рис недовольно покачал головой,– потеря зуба любого озлобит. Как бы не пришлось тебе самому зубы вставлять.
– Ни фига, у меня блок железный,– фыркнул Алик,– ты же знаешь.
– Но удар в корпус ты всё-таки пропустил,– Рис не упустил возможность хоть немного поумерить самонадеянность парня. – Уверен, что владеешь ситуацией? – он всё-таки не удержался от попытки успокоить свою совесть таким нехитрым способом, мол, инцидент исчерпан, будем жить дальше.
– Я разберусь,– пробурчал Алик, ничуть не успокоив своего родителя.
Для своих неполных шестнадцати парень он был крепкий и рослый, да и обучал его Рис на совесть, но накал непрекращающихся стычек драчуна проявлял явную тенденцию к нарастанию, и отец начал опасаться, как бы не дошло до поножовщины. По канонам Алата Алик был уже совершеннолетним, а значит, в случае чего подлежал наказанию по всей строгости законов военного времени. Конечно, теперь город уже ничем не напоминал военный лагерь, но сознание жителей, которым пришлось пережить ужас беспощадной войны на полное уничтожение, перестраивалось на мирные рельсы очень медленно. Алат до сих пор управлялся жёсткой рукой городского совета, который не допускал даже попыток саботажа местных законов. Нежелающих подчиняться строгой дисциплине изгоняли из города без всякой жалости, а нарушителей судили всем миром и наказывали довольно сурово. За убийство, даже случайное, могли и казнить.
Семь лет назад Орден распался на отдельные кланы, которые теперь гораздо охотней грызлись за власть между собой, нежели третировали жителей свободных городов. Впрочем, атаки боевиков на Алат прекратились гораздо раньше, когда город накрыли защитным энергетическим куполом. Теперь купола́ имелись уже в двадцати четырёх городах, и небольшие подземные поселения под их надёжной защитой постепенно росли и отстраивались на поверхности. В Алате под землёй вообще остались только технические сооружения, да кое-какие мастерские, все остальные постройки теперь красовались под ясным солнышком.
Вообще-то, после распада Ордена постоянное поддержание работы купола можно было бы счесть излишеством, ни одному клану было не под силу подчинить себе алатцев, закалённых многолетней войной с орденскими боевиками. Но жители Алата так устали обороняться, что возможность предоставить это непростое дело высоким технологиям восприняли с радостью и энтузиазмом. Городской гарнизон сократили до двух десятков охранников, а остальные бойцы с удовольствием переключились на более мирные занятия. Впрочем, алатцы редко выходили за пределы купола, это было небезопасно, так как кланы регулярно устраивали облавы и кордоны на дорогах. Разумеется, это была уже не та единая и непобедимая сила, что держала в страхе и подчинении весь мир, кроме горстки мятежных поселений, что-то сломало хребет этому монстру, но он ещё бился в конвульсиях, разрушая всё, до чего мог дотянуться.
Сделавшись в одночасье отцом-одиночкой, Рис ушёл из охотников и стал членом городского совета. К сожалению, смена работы никак не сказалась на наличии у него свободного времени, очень часто домой он заявлялся лишь для того, чтобы переночевать. Кристинка занималась хозяйством и при этом продолжала посещать свою Школу в Убежище, так что Алик большую часть времени был предоставлен самому себе и не стеснялся использовать свободу по собственному усмотрению, познавая жизнь весьма своеобразными методами, в основном, набивая шишки. Стоит ли удивляться, что он вырос избыточно самостоятельным и независимым?
